Зуфар Фаткудинов - Убийство в старом доме

День угасал, и к вечеру поднялся ветер. Но дневная жара, казалось, не насытилась своей изнуряющей властью и никак не хотела уходить. Огненно-красные лучи заходящего солнца, словно сгорая дотла от удара о каменистые вершины близлежащих холмов, ложились на дорогу обуглившейся чернотой. Дорога поворачивала вправо и вскарабкивалась на холм, напоминавший спину великана, который припал к реке, чтоб утолить жажду, затем перевалила через зыбкий бревенчатый мост с покосившимися дощатыми перилами и исчезла в глубокой лощине.

Лейтенант милиции Назип Данишев не спеша поднялся на холм, что перед речкой, поставил чемодан и устало опустился на обочину дороги, поросшую редкой травой. По лицу медленно катились липкие прозрачные горошинки пота, но уже не было сил, вернее, желания, чтоб смахнуть их с лица. Он прошагал по жаре без малого километров семь, но сломавшийся автобус, на котором ехал в райцентр — по месту назначения, — так и не догнал его. Собственно, на это он особенно и не надеялся: у автомашины полетела коробка передач. Конечно, можно было бы остановить какой-нибудь грузовик и благополучно добраться до райотдела милиции, но захотелось воочию посмотреть близлежащие места небольшого города, где ему предстояло работать следователем. Когда же дорога и жара основательно выжали из него силы, лейтенант хотел было уже остановить трехосный грузовик «КамАЗ», появившийся из-за поворота. Но передумал, увидев вдали, за холмами, разноцветные, как крылья бабочек, крыши домов.

И вот теперь он уже на последней возвышенности перед населенным пунктом, где и решил малость перевести дух.

«Интересно, где тут дом, в котором отведут мне угол? — подумал Данишев, разглядывая дома, гнездившиеся за лощиной. — И как тут сложится жизнь? Лишь бы молодежи было побольше в этом городе. Тогда будет интересно жить и работать», — заключил Назип, спускаясь к реке.

Было уже около девяти вечера, когда лейтенант Данишев поставил свой чемодан перед новой, сверкающей синей краской и серебряными буквами вывеской райотдела милиции. Зеленая дверь двухэтажного кирпичного здания то и дело распахивалась, и входившие и выходившие люди, бросив короткий взгляд на незнакомого высокого лейтенанта, молча проходили.

— Не к нам ли на заработки? — послышался голос за спиной Назипа.

Лейтенант обернулся. Перед ним стоял молодой, плотного телосложения капитан милиции с большими карими глазами.

— Вроде так.

— Ну что ж, хорошо. Давайте тогда знакомиться. — И капитан протянул руку: — Начальник райотдела милиции Минаев Георгий Давыдович.

— Выпускник юрфака Казанского университета Назип Данишев, — ответил тот, пожимая руку своему начальнику. И тут же добавил: — И бывший сержант Альметьевского горотдела милиции.

— Значит, не новичок в милиции? — уже чисто служебным тоном спросил Минаев, направляясь в помещение.

— Три года там служил. Да пару лет носил сапоги в армии.

Они вошли в кабинет, располагавшийся на втором этаже.

— Стало быть, в пехоте служили, — продолжил разговор капитан.

— Служил на Курилах. Там местные моряки нас, сухопутных, называли «сапогами».

Начальник милиции, приветливо взглянув, произнес:

— Я сам морячил, это слово и у нас пускали в оборот. Ну как же! Мы-то ходили в ботиночках, в красивой форме, вот гордость и вырывалась из нас, как пар из раскаленного котла. Хотя сейчас уже понимаешь, что это ребячество...

Они помолчали, осторожно, точнее, украдкой, поглядывая друг на друга, как смотрят при сватовстве жених и невеста. При этом капитан рылся в ящиках стола.

Назип тем временем оглядел кабинет начальника, где ему предстояло побывать еще не раз. Над столом висел портрет Дзержинского, справа на стене располагалась картина Шишкина «Лесные дали», которая, несомненно, сглаживала впечатление от казенного вида этой небольшой комнаты, где так монументально, прямо под картиной, возвышался мощный стальной сейф.

— Этот шедевр XIX века меня всегда волнует, как волнует родной Омск, когда я приезжаю туда в отпуск, — перехватив его взгляд на картину, произнес капитан Минаев с грустными нотками в голосе. — Сколько ни смотрю на эту вещь, всегда нахожу что-то новое, как при чтении стихов Михаила Лермонтова или Габдуллы Тукая. — Минаев вздохнул и как-то отрешенно, словно думая о чем-то другом, усталым голосом продолжил: — Поразительная штука классика: будь это в области поэзии, музыки, живописи или в какой другой, результаты творения человеческого таланта все время остаются неизменными в восприятии разных поколений; они, как хлеб, никогда не надоедают и всегда нужны, являясь вечными духовными источниками жизни.

Слушая начальника районной милиции, в сознании Данишева пронеслось: «Похоже, он не заскорузлый службист, а человек понятливый. И лицо волевое. С этим начальником, пожалуй, сработаемся».

Капитан внимательно посмотрел на Назипа и, словно прочтя его мысли, как-то проникновенно и просто сказал:

— Эта картина всегда следует за мной, как жена, где бы я ни работал. До этого висела в райкоме комсомола, где я секретарил. Надеюсь, что она здесь получила постоянное место жительства.

Он чуть помолчал и уже ровным голосом произнес:

— Ну ладно. Это все лирика. Теперь перейдем к прозе. — Минаев вытащил из стола бумажку и вновь изучающе взглянул на собеседника. — Вот по этому документу устраивайтесь сейчас с жильем. Комната там, конечно, не будуар итальянской княгини, но и не бычье стойло...

— Что-то среднее между ними? — с усмешкой спросил Назип.

— Сами увидите. В общем, коммуналка на пять семей. Со временем, если женитесь — мне звонили сверху и кроме других сведений сообщили, что вы холостой, — выбьем в исполкоме квартиру. Но дом, в котором вы поселитесь, необычный: памятник культуры восемнадцатого века. Он представляет собой сочетание различных архитектурных эпох, один фасад исполнен в стиле поздней готики, а противоположная сторона — олицетворение классического барокко...

У Назипа мелькнула мысль: «Что это — попытка скрасить впечатление от коммуналки или прощупать мою общую эрудицию? Так или иначе, видимо, надо поддержать этот разговор, чтоб он знал, что я не дремучий мужик из сибирской тайги».

— Извините, товарищ капитан, я буду дышать атмосферой семнадцатого века [1] Время расцвета архитектурного стиля барокко в Европе. или жить, подобно немецкому барону, в готическом замке пятнадцатого века?

— Будете взирать на улицу через стрельчатые окна, товарищ лейтенант, — довольно улыбнулся Минаев.