Арина Веста - Хазарская охота

Так поучился Игорь мудрости женской и, прогостивши все лето, отбыл обратно, а у царицы весною дочь родилась.

Время тревожное было: с юга грозило немирное племя, с запада дымы пожарищ застили небо. Чуя беду, снарядила царица ладью, рядом с младенцем на дно положила секиру и волшебством повернула воды реки.

– Ты из дивного рода Дев-Берегинь, и этот топорик по праву принадлежит тебе. Плыви, дитя, на север, к Солнцевым сестрам. А спросят, зачем пришла, скажешь: «За Огнем Неугасимым!»

Старец нарядил Пребрану в волчью доху, нахлобучил высокую шапку и обвязал поясом с пестрыми узелками, чтобы всякий ведающий прочел его послание. Вдвоем они спустили на воду большую смоленую лодку, и Чурило высоко поднял руки, благословляя деву в далекий путь.

Остров Крит, наши дни

Молодой мужчина, черноволосый и смуглый, чуть полноватый, но бодрый и даже игривый от нерастраченных сил, вприпрыжку поднимался по мраморной лестнице на открытую террасу Под мышкой он держал свежий, еще пахнущий типографской краской каталог. Эта коллекция древних предметов принадлежала небольшому провинциальному музею, где он работал.

Международная культурно-просветительская организация «Хозаран» внезапно проявила интерес к фондам музея. Корпорация спонсировала выпуск каталога и пригласила руководство музея к сотрудничеству.

Встреча с представителем корпорации была назначена у моря, на загородной вилле, специально снятой для этой встречи. Абсолютная конфиденциальность встречи предусматривала запрет на Интернет и телефонные переговоры, поэтому на Крит старший научный сотрудник С*-кого краеведческого музея Лобус был вызван письмом, переданным по дипломатической почте через посольство одной из ближневосточных стран.

Как молодой перспективный ученый, к тому же пользующийся особым доверием руководства, Лобус мог прибыть на Крит вполне официально, но был вынужден выполнить условия договора. Смешавшись с толпой туристов, он два дня с отвращением жарился на белом песке в окрестностях Гераклиона и бродил по уцелевшим залам минойского дворца-лабиринта вслед за толпой экскурсантов, не предполагая, что каждый шаг по музейным залам приближает его к загадочной цели всего его путешествия на Крит.

Лобус немного знал английский, и тема экскурсии внезапно показалась ему интересной. Он остановился и наклонил голову, прислушиваясь к монотонному голосу гида.

– Само название лабиринт происходит от слова греческого лабрис – двусторонний топор, – вещал гид. – Его использовали в жреческих культах времен матриархата. – Гид указал на витрину с топориками.

Рубящая часть лабрисов была изготовлена из зеленоватого, прозрачного оникса, и они казались сувенирными поделками. На фреске, рядом с витриной, была изображена красивая женщина в тунике с двусторонним топориком в руках.

Лобус в явном замешательстве зашарил по карманам в поисках платка.

Он совсем недавно видел такой топорик. Но где? В Москве, в Пушкинском музее, среди сокровищ древней Трои? Да, там тоже выставлялись лабрисы из оникса и яшмы. Нет, скорее в Киевском музее истории Украины, в зале Трипольской культуры. Но те топоры были сделаны из камня и мало походили на изящные минойские игрушки.

Лобус совсем растерялся. У себя, в родном С*? Но в музее, который он представлял, среди экспонатов не было лабрисов. Он больше не слушал гида, перелистывая воспоминания, как страницы каталога, но ничего не мог вспомнить.

Представитель заказчика господин Сафарди ожидал его на террасе на берегу моря. Сафарди был приблизительно одних лет с Лобусом, в тот день они оба надели темные солнцезащитные очки и одинаковые белые костюмы. Однако рано располневший Лобус явно проигрывал сухощавому, тренированному Сафарди.

– Лобус… – представился гость, не решаясь протянуть руку. Он впервые так близко встретился с иностранцем и даже испытал некоторое стеснение перед лоском Сафарди, поэтому вместо рукопожатия и предусмотренного обмена паролями он протянул раскрытый каталог. Против ожиданий яркие картинки не заинтересовали заказчика. Он равнодушно пролистнул коллекцию хазарских монет из раскопов Саркела, почерневших, обглоданных временем клинков и золотых поясов, которые носили хазарские наемники.

– Что это? Какая прелесть! – вдруг изумился Сафарди.

Лобус заглянул через плечо заказчика. Восторг Сафарди вызвал примитивный новодел: глиняная статуя женщины в натуральную величину.

– А, это… Занятная вещь, но пустая…

– Как вы сказали? Пустая? Что это значит? – мохнатые брови Сафарди изогнулись знаками вопроса.

– Так, чепуха, безделица… – Лобус попытался точнее перевести смысл сказанного. – Мы зовем эту статую Бабой ягой.

– Но у нее в руках лабрис! – не унимался Сафарди. И не просто лабрис, а топорик-сокол!

Лобус с интересом заглянул в альбом.

В левой руке глиняная амазонка и впрямь сжимала маленький двусторонний топорик. Так вот где он видел это древнее орудие!

– Действительно… Но почему это вас так удивило?

– Топорик-сокол упоминается в неком «хазарском» письме. Пройдемте со мной, господин Глобус.

– Лобус – скромно поправил заказчика Лобус. – Моя фамилия происходит от слова «лобо» – волк.

– Занятно! – зловеще осклабился Сафарди. – Пройдемте, господин Волк.

Озадаченный Лобус поплелся за ним. Двое охранников проводили их до роскошного кабинета, оформленного в стиле греческих дворцов. Заперев дверь на кодовый замок, заказчик раскрыл сейф и достал папку из прозрачного пластика. Внутри лежал кусок желтоватой бумаги с опаленными от времени краями. Лобус не знал древних языков, но по старинным печатям догадался, что перед ним некое «испанское письмо», о котором он знал лишь понаслышке.

– Письмо прислал тогдашнему Кордовскому визирю знатный рахдонит, державший фактории на всем протяжении Великого шелкового пути, – пояснил Сафарди. – Этот человек был приближен к царю Иосифу как тайный хранитель свитков. По чистой случайности это письмо пролежало нераспечатанным больше тысячи лет, но мы с вами хорошо знаем цену подобным «случайностям»! Немногие достойны видеть подлинник этого письма. Члены общины «Хозаран» оказали вам доверие.

Сафарди включил компьютер и вызвал на экране дисплея перевод. Боясь показаться чрезмерно любопытным, Лобус жадно вчитался в перевод. Эрудиция хазарского купца не оставляла сомнения в подлинности манускрипта.