Андрей Добров - Ужин мертвецов. Гиляровский и Тестов

— А… разве? — промямлил аптекарь.

— Точно! — кивнул я. — Мы с вами долго разговаривали. Если хотите, я напомню, о чем.

— Нет-нет, — быстро ответил Горн, бросив испуганный взгляд на Веретенникова, стоявшего с непроницаемым лицом. — Я вспомнил. Да, я могу поручиться за этого господина…

Веретенников пожал плечами и распахнул передо мной дверь.

— Прошу, — сказал я Горну, и мы вошли.

Это был маленький зал без окон, освещаемый только несколькими лампами на стенах, где висели портреты неизвестных мне людей. Но с первого взгляда было понятно, что все они — представители старого московского купечества — бородатые, щекастые, стриженные по моде прошлых времен. Посреди зала стоял круглый стол, за которым сидело семь человек, среди которых я сразу заметил массивную фигуру Патрикеева. Рядом с ним дымил сигарой Чепурнин в своем золотом пенсне. А возле него… Глафира Козорезова. Теперь присутствие около подъезда Фомичева стало мне более понятным — старик явно приглядывал за девушкой.

Глафира сидела, поставив локти на стол, и слушала человека, который сидел напротив. Это был толстый старик с коротко стриженной седой бородкой, миллионер, сделавший состояние на торговле лесом. Было и еще два человека, которых я не знал. Несколько стульев стояли пустыми — всего, как я понял, за столом должно было умещаться двенадцать членов клуба. Перед каждым сидевшим за столом, кроме столового прибора, стояла серебряная чарка.

Патрикеев обернулся.

— Ба! — громко сказал он, — Глядите, кто к нам пришел! Павел Иванович, вы что же, влюбились в господина Гиляровского и все время его таскаете с собой?

Горн растерянно развел руками.

«Интересно, что здесь делает певица, — подумал я. — Кто ее пригласил?»

— Павел Иванович не виноват, — сказал я. — Это я сам напросился.

— Нехорошо, — сказал со своего места старый лесопромышленник. — Нам так скоро не хватит места за столом.

— Ерунда, — бросил Чепурнин. — Вся эта ваша канитель с таинственностью — полная чепуха! Просто сделайте входной билет не по сто рублей, а по десять тысяч. И все, никто не будет мешать вам обжираться.

Лесопромышленник покачал головой.

Один из сидевших в тени скрипучим голосом спросил:

— Кстати, что они так долго возятся?

Патрикеев отодвинул стул, стоявший рядом с ним:

— Садитесь, Гиляровский, раз уж пришли.

Он достал свой флакончик с мятной настойкой и быстро брызнул себе в рот.

Я сел рядом.

— Опять Горн проболтался? — тихо спросил меня спичечный фабрикант.

Я кивнул.

— Егор прав, — сказал Патрикеев, — вся эта таинственность и яйца выеденного не стоит. Хотя эти господа, — он указал на портреты, — конечно, думали иначе.

— Кто это? — спросил я.

— Иуды, — ответил Патрикеев.

Я хотел расспросить его подробней, но тут старый лесопромышленник постучал вилкой по бокалу и объявил:

— Пора начинать!

Присутствующие взяли ложки и начали ритмично постукивать ими по столу.

— Дурацкие традиции, — шепотом сказал Патрикеев.

Стук становился все громче. Наконец в противоположной стене открылась дверь, и два лакея друг за другом вкатили тележки с блюдами, накрытыми серебряными крышками.

Лесопромышленник, который отправлял обязанности председателя, объявил:

— Первый!

Лакей поднял крышку. Под ней на блюде лежала разделанная запеченная тушка большой птицы, от которой по залу разнесся ошеломляющий пряный дух — у меня сразу рот наполнился слюной. Лакей вынул серебряную табличку с гравировкой и поднес председателю. Толстяк вынул из жилетного кармана монокль, вставил его в правый глаз и прочел:

— Лебедь по-княжески!

Лакей с тележкой начал объезжать стол и накладывать в тарелки большие порции.

— Это хорошо, что без перьев, — проскрипел один из членов кружка. — Конечно, не так эффектно, зато не надо ждать, пока почистят.

К каждой порции прилагались кусочки калача в топленом масле и лебединые потроха в меду.

— Интересно! — сказал толстяк, вооружаясь вилкой и ножом. — Если мне не отшибло память, секрет готовки лебедей был совершенно утрачен. Если повар не сумел придумать правильный маринад, мясо должно быть сухое, а оно… — Он отрезал маленький ломтик и задумчиво пожевал. — А оно прекрасно приготовлено. Должно быть, долго томилось в печи.

— На дубовых дровах, — проскрипел голос слева.

Чепурнин, отложив сигару, без энтузиазма ковырялся вилкой в своей порции. Глафира ела скромно, не поднимая глаз.

— Ну что, попробуем? — спросил меня Патрикеев. — Небось с первого раза не отравят?

Я отхватил приличный кусок грудки и положил в рот. И правда, вкус был восхитительный! Никогда бы не подумал, что дичину можно приготовить так нежно и ароматно! Бывало, в своих дальних поездках мне приходилось есть разную птицу, но там голод был лучшей приправой, а тут…

— Хорошо выдержал, — сказал человек, до сих пор молчавший, с рыжей бородкой и в круглых очках в металлической оправе, — маринад маринадом, но если передержать, то мясо становится жестким. Уж поверьте мне.

Тостяк-председатель кивнул. Дальше ели молча. Наконец лесопромышленник отодвинул тарелку, окинул всех присутствующих взглядом и спросил:

— Все ли довольны?

— Все! — раздался нестройный хор голосов.

— А Иуда доволен? — спросил толстяк.

Молчание.

— Какой такой Иуда? — спросил я Патрикеева. Тот приложил палец к губам и указал взглядом на портреты.

Тогда председатель постучал ложкой по столу и провозгласил:

— Второй!

Другой лакей откинул крышку и поднес серебряную табличку.

— Лапша по-корейски! — прочитал толстяк и поморщился. — Это что за фортель?

Лакей уже объезжал стол и накладывал на тарелки тонко нарезанную лапшу, политую соусом коричневого цвета. В лапше виднелись кусочки мяса, овощей и каких-то растений.

— Ну, милые мои, — проскрипел один из гурманов, — это провал! Такого повара надо гнать и больше к столу не допускать. Надо сказать эконому.

Председатель взял вилку и начал брезгливо наматывать на нее нитки лапши.

— Да, — произнес рыжебородый очкарик, — впервые такое вижу.

Патрикеев пожал плечами и попытался поддеть лапшу своей вилкой.

— Действительно, ерунда, — сказал он.

Чепурнин, не говоря ни слова, указал дымящей сигарой на председателя. Тот склонился над своей тарелкой и с упоением поглощал принесенное блюдо.

«Ага! — подумал я. — Никак это Михаил Иванович приготовил нечто простецкое, но зато сдобрил своей волшебной водорослью».

— Ну как, — спросил Скрипучий у председателя. Тот, не отвечая, замычал и замотал головой — мол, не отвлекайте. Постепенно все сидящие за столом принялись есть. И лапша исчезла с тарелок в один момент! Толстяк шумно выдохнул и спросил: