Андрей Добров - Ужин мертвецов. Гиляровский и Тестов

— Что с Горном? Вы выпустили его?

— Не совсем. — Архипов грел пальцы о горячий стакан. — Его пришлось перевести в психиатрическую лечебницу. В камере ему стало очень плохо. Доктор Зиновьев сказал, что он вряд ли дотянет до зимы.

— А Патрикеев? — поинтересовался я, дуя на чай.

— Ну, с ним все проще. Думаю, поедет Матвей Петрович на Сахалин. Пожизненно. Три отравления, да еще убийство моего сотрудника, да и выстрел в меня… сами понимаете…

Я кивнул.

— Знаете, Гиляровский, — сказал задумчиво Захар Борисович. — Так странно… вся эта история с отравлениями напомнила мне другое дело, случившееся более двадцати лет назад, когда я только перевелся в полицию. Вы видели фотографию Скопина у меня на столе. И я вам, кажется, рассказывал о его методе ведения дел. Тогда тоже была осень. И тоже было кладбище, только не Миусское, а Немецкое, неподалеку. Однажды поздно вечером меня вызвали на место преступления. Убили мужчину… Главаря банды. Так вот… Павел Семенович Зиновьев тогда был молод, как и я, но уже работал, правда, не в Тверской части, а в Мещанской, обследовал раны. Одна была в области печени, а вторая, страшная, в горле, описал орудие убийства как кинжал с треугольным лезвием, очень странной формы. И что удивительно… Когда вызвали Скопина…

Я слушал рассказ Архипова, сидя на старом табурете со стаканом остывающего чая в руке. Ветер тонко свистел в растрескавшейся оконной раме. Серое небо висело над крышами, из труб вверх поднимался дым печей. Из облаков начал падать первый в этом году снег. Начиналась зима.

Павел Иванович Горн умер через месяц в Белых Столбах, психиатрической лечебнице, которой тогда заведовал Кащенко. Несмотря на передовые способы лечения, которые он ввел, это не помогло аптекарю-алкоголику. Патрикеева судили. Его защищал сам Плевако, но даже такой опытный адвокат не смог облегчить судьбу своего подзащитного. Процесс был громкий и вызвал множество публикаций. Писали много глупостей, однако цикл моих статей в газете «Россия» об этом деле расставил все точки над «и». В результате Матвей Петрович отправился на Сахалин, где и сгинул во время Русско-японской войны. Могила Глаши осталась не только без памятника, но и без памятной дощечки. И скоро затерялась среди новых захоронений. Строка судьбы талантливой певицы и несчастной женщины была стерта со страницы Истории.