Андрей Добров - Ужин мертвецов. Гиляровский и Тестов

Он громко захлопнул рот и воткнул в него сигару.

— Скоро мы все соберемся здесь, — сказал он. — И вы, и Горн, и Патрикеев. Вот тогда я и посмеюсь на славу!

От этих слов мне стало страшно не по себе. Я повернулся к Глаше.

— Они мучают вас здесь?

— Не они, — сказала девушка. — Черви.

И она медленно начала поднимать свою темную вуаль.

Я очнулся с диким криком, страшным сердцебиением и целым потоком холодного пота, который катился по моему лбу.

— А! — сказал знакомый мужской голос. — Вот и славно! Кризис прошел, так что теперь, Марья Ивановна, только хороший уход. И через дня четыре-пять он уже будет опять на ногах.

Я повернулся в сторону говорящего. Это был доктор Зиновьев.

— Я в морге?

— Ну что вы! — сказал доктор. — Рановато еще.

— Ты дома, Гиляй, — сказала Маша, появляясь в поле моего зрения. — Ложись обратно. Павел Семенович присматривал за тобой.

— Как я попал сюда? Сколько я был без сознания?

— Часов десять-двенадцать, не больше, — ответил Зиновьев, снимая белый халат. — Должны были хорошо выспаться.

— Это Ваня тебя привез, — сказала Маша. — Он ждал тебя, ждал, потом смотрит, ты долго не выходишь. Пошел, поругался с дворником, они пошли по этажам и нашли квартиру, где ты лежал без сознания. Дворник побежал за полицией, думали, ты мертвый. А тут ты бредить начал, ну Иван, недолго думая, оттащил тебя в пролетку, а тут уж мы втроем с Колей тебя наверх подняли.

— Тяжело было? — спросил я.

— Да уж, Гиляй, сколько я ни старалась, а ты не похудел.

— И не надо его травить постным, — сказал Зиновьев. — Владимиру Алексеевичу нужна простая, но сытная пища. Начните с куриного бульона, а потом можно и к котлеткам на пару перейти. Как начнет хорошо есть, значит, на поправку пошел.

— Спасибо вам, Павел Семенович, — растроганно произнес я. — Где же вы раньше были!

В прихожей раздался звонок. Коля заглянул в спальню.

— Там снова этот господин из Сыскного пришел, Захар Борисович, — сказал он.

Но Архипов уже собственной персоной вошел в дверь.

— А, Павел Семенович, — сказал он доктору, — Судя по тому, что вы здесь, мои мучения с господином Гиляровским уже закончились.

Но тут же он увидел Машу и смутился.

— Простите, Мария Ивановна, шутка, конечно, неуместная.

— Ничего, — махнула рукой Маша. — Мне теперь все равно. Гиляй очнулся, значит, все хорошо.

— Мне надо поговорить с Владимиром Алексеевичем, — сказал Архипов. — Если доктор не против.

— Говорите, — отозвался Зиновьев, — мои заботы тут закончились, теперь распоряжается Мария Ивановна.

Архипов повернулся к Маше.

— Только недолго, — сказа она озабоченно. — Володя еще слишком слаб.

Я прислушался к себе. Конечно, слабость в теле еще оставалась, однако и живым трупом я себя никоим образом не чувствовал.

Когда Маша вышла, Архипов подвинул к моему изголовью стул и сел на него.

— Какого черта вы поехали к Патрикееву? — спросил он. — Почему опять не посоветовались со мной?

— Так вы спали, Захар Борисович, — сказал я. — Кроме того, вы так убежденно отстаивали виновность Горна! Я понял, что никто, кроме меня, не верит в виновность Патрикеева. Вот и поехал к нему, чтобы вывести на чистую воду.

— И чуть не погибли. Мы нашли тот флакон, из которого он поливал вас ядом.

— Что там было? — спросил я.

— Никотин. Тот самый, которым отравили Чепурнина. Вам повезло — после клуба он не успел наполнить пузырек новой порцией и потому вам достался только остаток. Несколько капель. Их бы хватило, не закройся вы рукой. Вы понюхайте свои руки.

Я поднес ладони к лицу — от них сильно разило табаком.

— Я уже был тут, через два часа как вас привез ваш извозчик. После обыска на квартире Патрикеева. Прислугу мы задержали, но женщина не знает, куда тот сбежал.

— Конечно. Только вот что странно, Захар Борисович, вы же читали папку с досье, как и я, но почему-то не обратили внимания на информацию о заложенных фабриках Патрикеева!

— Почему не обратил? — поджал губы Захаров. — Конечно, обратил и сделал точно такие же выводы, как и вы, Владимир Алексеевич.

— Но задержали Горна!

— Горна задержал не я, а господин Ветошников, — ответил сыщик. — И это показалось мне очень кстати. Павел Иванович сейчас у нас. Он думает, что мы обвиняем его в убийствах, так что когда он придет в себя, я учиню ему допрос. Если бы не вы, Владимир Алексеевич, уже к сегодняшнему вечеру я бы получил от господина аптекаря показания, которые позволили бы мне обвинить Патрикеева. Вот вы, когда поехали к нему, думали о доказательствах?

— Нет. Но я решил заставить его действовать.

Архипов кивнул:

— И чуть было не погибли сами.

— Но Патрикеев собирался бежать!

— Ну и пусть! Ну и пусть! За его домом было установлено наблюдение. Куда бы Матвей Петрович ни поехал, его всюду бы сопровождали мои филеры. И мы взяли бы его тепленьким на основе показаний Горна! И, кстати, на основе ваших показаний. А вы чуть было не лишили меня ценного свидетеля.

Архипов казался сильно раздраженным. Я положил свою руку на его сжатый кулак.

— Сердитесь на меня, Захар Борисович?

— Я на себя сержусь в первую очередь, — сказал Архипов. — Слишком часто я терял друзей вот так… По вине своей нерасторопности. И не только друзей.

— Расскажете как-нибудь?

Он посмотрел на меня искоса.

— Нет, Владимир Алексеевич, надеюсь до этого не дойдет.

— Почему?

— Есть вещи, которые я могу рассказать только перед смертью.

— Ну, так и бог с ними, — сказал я, убирая руку. — Вы засаду на квартире у Патрикеева оставили?

— Да.

— А на кладбище?

— На кладбище?

— Конечно! — воскликнул я с энтузиазмом. — Матвей Петрович по-настоящему любил ту девушку! Если он собрался податься в бега, то обязательно заглянет на ее могилу.

— Вы думаете? — с сомнением пробормотал Архипов. — Может, это была просто связь? Я читал газеты…

— К черту газеты! Я уверен! Патрикеев любил Глашу!

Сыщик встал:

— Пойду распоряжусь.

— Нет! — сказал я горячо. — Мы сейчас с вами поедем на кладбище. Скоро вечер, и сторож закроет ворота. Патрикеев должен сегодня быть на кладбище, чтобы проститься с Глашей. Там мы его и возьмем!

— Куда! — возразил Архипов. — Вы только что были при смерти! Куда вы поедете?

Я откинул одеяло, спустил ноги с кровати и вскочил. В голове у меня тут же зашумело, а ноги стали ватными, но я старался держаться молодцом.

— Идите сейчас на кухню, отвлеките мою жену, — сказал я. — У меня в кабинете есть одежда. Я ее захвачу и проскользну на лестницу. Внизу оденусь, а встретимся мы с вами на улице.

— Нет, — твердо сказал Архипов. — Мы сделаем по-другому. Вы сейчас ляжете в постель, а я пошлю «летучий отряд» на кладбище. Если Патрикеев там, то они его возьмут.