Андрей Добров - Ужин мертвецов. Гиляровский и Тестов

— Вот как! — задумчиво сказал я. — Химик…

Увы, среди моих знакомых не было ни одного ученого-химика.

— Необязательно, — отозвался доктор Зиновьев. — Алкалоиды применяют и в аптекарском деле при изготовлении многих лекарств. Но только берут их в малых дозах. Кроме того, не забудьте ботаников… Да, черт возьми! Любая старуха-травница может при большом опыте выделить достаточное для отравления количество алкалоида! Сходила на маковое поле, набрала мешок семенных коробочек — и колдуй!

— Колдунья! — пробормотал я.

— Или колдун, — кивнул доктор. — Такой хитрый, бородатый… — Он погладил себя по черной кудлатой бороде и подмигнул.

Я погрозил ему пальцем.

Попрощавшись, я оделся и пошел по коридору, заглядывая во все открытые двери, но Любы так и не увидел.

После морга я заехал домой и со своего телефона, половинную стоимость контракта которого оплачивала мне редакция, позвонил в Сыскное отделение, в кабинет сыщика Захара Борисовича Архипова, моего старого знакомого. Но ответа так и не дождался, поэтому пришлось звонить на коммутатор Сыскного и спрашивать, где я могу найти Архипова. Сотрудник коммутатора после долгих отнекиваний все же связался с кем-то из оперативников и наконец сообщил, что господин Архипов выехал на место преступления. Мне пришлось назвать себя, для того чтобы получить адрес — Большая Ордынка. Снова надеваю пальто, папаху на голову и — на улицу, где ждет мой верный Иван Водовоз. Едем на Большую Ордынку, там, в недавно построенном доходном доме купца Чеснокова, у дверей дежурит городовой. Я показываю ему свой корреспондентский билет и поднимаюсь на третий этаж по большой мраморной лестнице.

Дверь нужной мне квартиры была приоткрыта, и на лестничной клетке были едва слышны голоса следственной группы. Я тихо вошел и сразу увидел Архипова. Он сидел в прихожей на стуле и что-то записывал в блокнот.

— Здравствуйте, Захар Борисович, — сказал я.

Архипов взглянул на меня и поморщился — он не любил, когда я вдруг переходил ему дорогу. Такое случалось уже пару раз, хотя для расследований, которые вел Архипов, мое вмешательство было благотворным, и он сам не отрицал этого.

— Вот уж не ожидал вас здесь увидеть, — сказал Архипов, вставая и закрывая блокнот. — Или вас разжаловали в криминальные репортеры?

— Пока нет, вашими молитвами, — ответил я, пожимая протянутую мне сухую узкую кисть руки. — А что здесь случилось?

— Дело совершенно простое. Убийство на почве ревности. Не пойму, с какой стати оно вас заинтересовало? Поверьте, здесь нет ничего, что могло бы дать пищу либеральному литератору — никаких народных страданий, никакого угнетения, ничего! История самая обыкновенная: муж поссорился с женой и в сердцах наговорил глупостей. Она, не разобрав, схватила кухонный нож и зарезала супруга. Сейчас сидит в спальне, рыдает и клянет себя. И ведь правильно клянет, потому как муж ее ни в чем не виновен, а уж тем более в том, чем хвастал.

— Чем же он хвастал? — спросил я.

— Будто взял в любовницы певицу из русского хора в ресторане «Яр». Некая… — он заглянул в свой блокнот, — Глафира Козорезова. Не слыхали?

— Нет, — пожал я плечами. — Хороша?

— Ну, раз из-за нее уже убивают, наверное, хороша, — серьезно ответил Архипов.

— И что, действительно она стала его любовницей? — спросил я.

— Нет. Выдумал он все. Мы уже проверили — весь вечер сидел допоздна с друзьями в трактире по соседству и пил.

— Я здесь совсем по другому делу, Захар Борисович. Звонил вам в Малый Гнездниковский, но не застал. Так что пришлось сюда. Интересует меня отравление в Купеческом клубе, по которому вы допрашивали повара из трактира Тестова.

— А, это, — ответил Архипов. — Но повара пришлось отпустить, потому что доказать его вину мы пока что не можем. Но преступление и правда интересное. Знаете, чем отравили этого купца?

— Морфином, — ответил я.

— Откуда это вам известно? — заинтересовался Архипов.

Я подумал, что доктору Зиновьеву попадет, если я расскажу кому-то о его откровенных разговорах со мной, и просто многозначительно пожал плечами, будто информацию о морфине мне нашептали некие ангелы небесные.

— Так-так-так. — Сыщик пристально посмотрел мне в глаза. — Хорошенькое дело! Вы узнаете важные подробности чуть ли не раньше меня! Впрочем, погодите-ка!

Он вдруг схватил меня за кисть руки и поднес ее к своему лицу, как будто хотел поцеловать. Я отдернул руку, но было поздно.

— Понятно! — кивнул Архипов. — Вы только что из морга! Этот запах так просто не выветривается! Я же помню, что Павел Семенович Зиновьев — ваш старый приятель! Так вот кто ваш информатор!

— И вовсе он не мой информатор! — сердито сказал я, прикидывая, сильно ли попадет теперь доктору. — Далеко не весь мир устроен по полицейским правилам, Захар Борисович, есть еще и чисто человеческие отношения.

— Только не во время расследования, — отрезал Архипов и собрался мне что-то сказать еще, но тут в гостиной раздались крики, шум и кто-то позвал сыщика.

Архипов рванул через гостиную. Я, не снимая папахи, как был в пальто и галошах, — за ним. Оглянулся только, чтобы взглянуть на кожаный диван, на котором лежало тело, прикрытое снятой с окна гардиной.

— Сюда! — закричали из открытой двери слева.

В спальне, оклеенной бежевыми обоями с крупными золотыми цветами, поблекшими от времени, на расстеленной кровати лежала полная женщина лет тридцати в коричневом домашнем платье. Кровь из раны на горле заливала ее серую шею и белоснежную накрахмаленную подушку. Правая рука, так же вся в крови, свесилась вниз, и на полосатом прикроватном коврике блестел осколок стекла, которым она, видимо, и перерезала себе горло.

Кроме нас в спальне был еще усатый дородный городовой без шинели, который и позвал Архипова, а также дворник, вероятно приглашенный в качестве понятого.

— Ну что застыли? — рявкнул на них Захар Борисович, потом наставил указательный палец на служивого: — Ты! Рви простыню!

Он повернулся ко мне:

— Надо остановить кровь и закрыть рану.

Архипов схватил кончик моего шарфа и, быстро помяв его пальцами, отпустил.

— Не то.

— Галстук! — подсказал я.

Сыщик быстро сорвал с себя галстук и склонился над женщиной.

— Подержите ей голову.

Я обогнул сыщика, оттеснил любопытствующего дворника и просунул руку под затылок несчастной.

— Аккуратно! — скомандовал Архипов.

Я поднял голову повыше, и сыщик быстро обмотал шею. Серый галстук тут же набух кровью.

— Артерия, — сказал я.

— Вижу, — кивнул сыщик. — Плохо. Не спасем.

Женщина вдруг открыла глаза. Взгляд ее был пуст и сер. Она с трудом подняла пухлую вялую руку и поднесла ее к шее.