Юлия Алейникова - Тайное сокровище Айвазовского

Еще был вопрос о людях, изображенных на картине. Что это, тоже указание? Если указание, то о чем оно говорит? О количестве шагов или миль, которые надо отмерить от какой-то точки? Или еще о чем-то?

На этот вопрос Митя ответа не нашел. Тогда он решил, что главное — найти то самое место, которое было так дорого Айвазовскому и где он мог спрятать сокровища. Это задача казалась разрешимой. К тому времени Митя знал об Айвазовском все и мог с легкостью защитить диссертацию по его творчеству и неизученным фактам биографии художника. Но любые диссертации его уже давно не волновали.

Так пролетели осень, зима и большая часть весны. Митя почти не появлялся в университете, теперь его пристанищем стала библиотека Академии наук. Еще до академотпуска он сумел разжиться пропусками в архивы и научные библиотеки Ленинграда. К концу весны он пришел к выводу, что дальнейший поиск писем и заметок не имеет смысла. Айвазовский не стал бы сообщать о месте, где спрятал клад, своим друзьям и знакомым, а больше никакие сведения Митю не интересовали. Теперь дело было за ним.

Он должен был вычислить место, где находился тайник.

После долгих размышлений он пришел к выводу, что это, безусловно, Феодосия. В жизни художника не было другого столь дорогого сердцу города, где же еще ему было прятать сокровища. Митя оформил академический отпуск и сорвался на поиски. Потом были Турция, Италия, долгие странствия, и вот он снова в Ленинграде и снова на старте. Но на этот раз он разгадает тайну художника.

Санкт-Петербург, 2016 год

— Что у тебя? — с трудом подавляя зевоту, спросил Никита.

Чтение дневников у Маши продвигалось так медленно, что под вечер Никита не выдержал и тоже подключился.

— Ни-че-го, — по слогам произнесла Маша. — У меня вообще такое впечатление, что в этих дневниках мы ничего не найдем.

— Да-а, целый день коту под хвост, — отшвыривая в сторону очередную клеенчатую тетрадь, поддержал ее Никита. — Что делать будем? Много еще осталось?

Маша заглянула в сумку.

— Чуть меньше половины. Знаешь, давай непрочитанные вывалим, а эти ты домой заберешь, — кивнула Маша на сваленные у дивана тетрадки. — А я, может, еще перед сном полистаю.

Никита вытряхнул на пол содержимое сумки.

— Знаешь, поздно уже, поеду я. Завтра созвонимся.

— Давай, — не стала удерживать Маша. Очень хотелось принять ванну и провести остаток вечера у телевизора. Сутки наедине с малознакомым мужчиной ее порядком утомили.

Едва за ним захлопнулась дверь, Маша вздохнула с облегчением и отправилась наполнять ванну. Потом скинула сарафан, распустила волосы и в ожидании, пока наберется вода, почти голой уселась перед телевизором.

Настойчивый тревожный звонок в дверь застал ее врасплох. Она поспешила в переднюю, но спохватилась, что бегает по квартире в неглиже, и помчалась в спальню за халатом. Халат не нашла, пришлось натягивать сарафан, руки никак не попадали в проймы, Маша нервничала, звонок надрывался, она чуть не порвала вырез, наконец кое-как втиснулась и, лохматая и взмыленная, распахнула дверь. В глазок посмотреть она не успела, а потому представшее зрелище заставило ее замереть на пороге с открытым ртом и вытаращенными глазами.

— Мань, с дороги посторонись, руки отваливаются твоего кабана таскать, — попросил Федька, затаскивая в квартиру Кирилина, который явно был без сознания.

— Ты чего с ним сделал? Федька, с ума сошел? — Маша схватилась за голову. — Ты его убил?

— Ку-ку? — сгружая Никиту в комнате на диван, постучал себя по лбу Федька. — Мань, ты даешь. У подъезда я его подобрал, ясно? Он к машине шел, а тут какой-то крендель из-за кустов выскочил — и ему по репе сковородой. Твой — на асфальт и лег. Вижу, мужика ни за что ни про что бьют, свистнул погромче, чтоб спугнуть, и за тем со сковородой рванул. Только он шустрый оказался, в машину прыгнул.

— А что за машина? — не слишком отдавая себе отчет в происходящем, на автомате спросила Маша.

— Да хрен знает, черная какая-то. Мне бежать далеко было, пока домчался — они уже за угол сворачивали. Там еще сумка за дверью валяется. Принеси, а?

Когда Маша вернулась с сумкой, Федька уже шарил в холодильнике.

— А чего, пива нету? — огорченно обернулся он к Маше.

— Федь, а ты как здесь оказался? — Она остановилась в дверях кухни и взглянула на Федора как на чужого. — И с чего ты взял, что этот тип на диване имеет ко мне какое-то отношение?

— Так он сам сказал, — пожал плечами Федька. — Когда я к нему вернулся, он еще в сознании был. Спрашиваю: куда? Он сказал: к тебе.

— Так и сказал: меня к Марии Владимировне Молчановой, в семьдесят пятую?

— Нет. — Федор глядел на нее как на слабоумную. — Он номер квартиры назвал, а дальше я уж сам сообразил.

— А как ты мог сообразить, ты же у меня здесь никогда не был?

— Маня, ты вспомни, как мы после новогоднего вечера в десятом классе решили пожениться, куда мы двинули, как нас твоя бабушка в последний момент застукала и что потом было. Ты этот незначительный эпизод, возможно, забыла, а вот я едва ушей и задницы не лишился — так мне от отца досталось после звонка твоей бабули.

Маша вспомнила. Если ей и хотелось страстно что-то забыть в своей жизни, выкинуть навсегда из памяти, так это тот самый злосчастный вечер, когда бабушка застукала их с Федькой голыми под одеялом. К счастью, ничего между ними не было, и больше всех бабушкиному вторжению обрадовались, кажется, они сами. Даже по прошествии десяти лет Маша залилась пунцовым цветом и не знала, куда от Федьки глаза девать.

А вот он, похоже, никакого дискомфорта не испытывал. Как ни в чем не бывало вернулся к холодильнику и продолжил беседу:

— Когда этот твой промычал, куда его тащить, я сразу понял, что к тебе. О, замороженные овощи! Пойди положи ему на башку. Прямо на макушку. Похоже, ему здорово досталось. Может, неотложку вызвать?

Маша молча взяла пакет с заморозкой и отправилась в комнату, все еще плохо соображая.

— Мань, а чего это у тебя вода по всей квартире плещется? — простодушно поинтересовался Федька, шлепая за ней в комнату.

— Елки-палки! — бросая пакет, кинулась в ванную Маша. От страха и неожиданности она совершенно забыла о ванне, даже не заметила, что вода перелилась через край и теперь разливалась по всей квартире. В прихожей уже сухого места не было.

— Господи! — причитала она, закрывая краны. — Что же теперь делать, сейчас соседи прибегут, а здесь этот с неотложкой! И воды целая квартира!

— Да не реви ты, сейчас быстренько все приберем. Где у тебя простыни?

— Там, в шкафу, — размазывая слезы по щекам, махнула Маша в сторону комнаты.

Теперь точно придется соседям ремонт делать. Денег нет, а еще налог на наследство платить! И этот проклятый клад все никак не находится.