Валерия Вербинина - Эхо возмездия

– Я, конечно, не собираюсь давать тебе советов, – проворчала Аделаида, – но я все же не понимаю, к чему такая спешка. Наша семья не имеет к Колозину никакого отношения, мы просто присматриваем за моим больным братом, вот и все!

– В телеграмме не было бы нужды, – ответила Амалия, хмурясь, – если бы следователь сразу же нашел убийцу. А раз у подозреваемых алиби, следователь заинтересуется, чем Колозин был занят в последние часы своей жизни, а незадолго до смерти он был на ужине в доме Снегирева, где присутствовали и мы с Казимиром.

– Это ничего не значит, – промолвила Аделаида с неудовольствием.

– Это значит, что следователь начнет проверять всех присутствующих, – возразила Амалия. – Убийство Колозина станет громким делом, властям захочется отличиться, а когда человек начинает искать, то нередко находит то, чего не нужно.

– Вроде твоей истинной деятельности? – вздохнула Аделаида. – Прости меня, но я все же не представляю, как твоя служба сможет повлиять на расследование. Тем более что дело действительно будет громкое…

– Поживем – увидим, – отозвалась Амалия и, вызвав слугу, велела закладывать для матери экипаж.

Лежа на софе, Федор Меркулов перебирал струны гитары. Он находился в том странном состоянии духа, которое бывает у человека, добившегося того, к чему он стремился, и не знающего, куда ему двигаться дальше. С первого дня ссылки Федор мечтал вернуться домой, и теперь, когда он вроде бы вернулся, его не покидало ощущение, что все не так, как должно быть, и сама мечта его исполнилась как-то неправильно и коряво. Его подспудно раздражало, что приходится довольствоваться флигелем, а в родительском доме живут чужие люди, и надо договариваться всякий раз, когда он хочет зайти туда. Кроме того, Федор был умен и не мог не видеть, что его возвращение мало что решает. Он вырос с мыслью об армии как об единственной возможной карьере, но путь туда ему теперь был заказан. Куда бы он ни попытался устроиться, ему все равно придется рассказывать о пощечине, ссылке и Сахалине; а ведь, если верить Снегиреву, русский человек может быть снисходителен к согрешившему, но на того, кто попался и понес наказание, смотрит как на последнего неудачника.

Вздохнув, Федор извлек из гитары протяжный печальный аккорд и в следующее мгновение услышал за дверью шаги матери. Поспешно сев на софе, он отложил гитару в сторону и разгладил волосы. Дверь отворилась.

– Я тебе не помешала? – спросила Анна Тимофеевна мягко. – В саду холодно, но хорошо хоть ветра нет…

– Вы куда-то выходили?

– Только до дома и обратно.

– Зачем?

– Сказала нашей гостье, что Колозин убит.

– Она нам не гостья, – буркнул Федор, насупившись.

– Федя! Не забывай, что…

– Что я должен не забывать? Что благодаря ей меня вернули из ссылки? Лучше бы я остался на Сахалине вместо того, чтобы быть обязанным не понять кому…

– Федя, перестань! – Генеральша зажала ему рот рукой. – Подумай обо мне… Что ты такое говоришь?

– Мне не нравится эта женщина, – проворчал Меркулов, высвободившись. – Что за игру она ведет?

– Мне нет дела до этого, – твердо ответила Анна Тимофеевна. – Она выполнила свою часть обязательств, я буду выполнять свою. Она добилась твоего помилования, и банк аннулировал наш долг. Она решила поселиться в доме – пусть! Захотела познакомиться с Павлом Антоновичем и его семьей – сколько угодно! И если она попросит меня о чем-то, я не стану ей отказывать.

Федор вздохнул.

– По-твоему, Павел Антонович со всеми его глубокомысленными рассуждениями о России стоит того, чтобы вытаскивать меня из ссылки и заставлять банк забыть о нашем существовании?

– Я не знаю. Мне все равно. И… Федя, пожалуйста, держи себя в руках, когда имеешь с ней дело. Я не должна была говорить тебе о том, кому ты обязан помилованием, я не должна была рассказывать тебе о долге, но… Видишь, я не удержалась. А ты теперь злишься.

– Я не злюсь, – поморщился молодой человек. – Просто я не люблю сталкиваться с тем, чего не понимаю. И мне не нравится, что Колозина убили.

– Мне это тоже не нравится. Но при чем тут баронесса фон Корф?

– Ни при чем, однако вы все же пошли к ней и сказали, что он убит.

– Я подумала, что это может ее заинтересовать.

– И какова была ее реакция?

– Она была ошеломлена.

– Вот как?

– Да, а что тебя удивляет?

– Так, ничего, – пробормотал Меркулов после паузы. – Странная перепалка у нее вчера состоялась с этим Колозиным.

– Этот молодой человек был невежлив, – строго заметила Анна Тимофеевна. – Крайне неумно с его стороны. Мог бы сообразить, что баронессу Корф не проймешь такими замечаниями, которые он вчера себе позволял – о богатых дамах, которые равнодушны к страданиям бедняков, и о женщинах, у которых нет сердца, потому что так им проще жить.

Федор поморщился.

– Он мне тоже не понравился, – признался офицер. – Но если выбирать между ним и баронессой, то я не знаю, кто из них хуже.

– Ну вот, опять ты воображаешь о нашей гостье бог весть что, – произнесла мать. – Между прочим, я наводила о ней справки. Баронесса Корф – внучка генерала Тамарина, разведена, ее муж служит при дворе…

– И этот прохиндей, которого она приволокла с собой, действительно ее дядя?

– Да, это ее дядя, а дама – действительно ее мать. Феденька…

– Что?

– Скажи, ты не подумывал о том, чтобы же-ниться?

Тут, признаться, сын на несколько мгновений утратил дар речи.

– Жениться? На ком? Уж не на баронессе ли?

– При чем тут баронесса? – изумилась мать. – Впрочем, если ты вдруг решишь именно так, уверяю тебя, я не стану возражать…

– Не решу, – буркнул сын, – но вообще как-то странно… Мне – жениться? Да какая женщина за меня пойдет…

– А ты подумай, подумай, – зашептала генеральша, с любовью и тревогой глядя на него. – Женишься, успокоишься, будут у меня внуки, а мне, Феденька, ничего больше от этой жизни не надо. Только чтобы видеть тебя здоровым и довольным, чтобы у тебя была семья и детки. Я не хочу, чтобы ты остался один, когда я умру.

Только что Федор готов был рассердиться, но теперь он почувствовал в горле ком.

– Мама, ну ей-богу… Ну что вы такое говорите! Вы еще долго проживете, я уверен…

– А я все время думала, что умру и не увижу, как ты вернешься, – как-то очень просто сказала Анна Тимофеевна, и по ее тону он понял, что эта мысль действительно ее не отпускала. – Все друзья твоего отца, все, кто мог бы похлопотать за тебя… они пальцем о палец не пожелали ударить, понимаешь? И тут появилась баронесса Корф… Ты не думай о ней плохо, пожалуйста… Она мне вернула веру в то, что чудеса возможны, даже когда все от тебя отказываются…

Она заплакала, слезы текли по ее морщинистым желтоватым щекам. Федор подошел к ней, неловко поцеловал ее руку, она погладила свободной рукой его русые волосы.