Оливер Пётч - Дочь палача и дьявол из Бамберга

– Боюсь, твой отец все решил за нас. Нам остается или решительно действовать, или молиться.

Бартоломей подтянулся на карнизе. Несмотря на свое увечье, он был на удивление проворен. Бамбергский палач повернулся к Симону, который в нерешительности стоял у окна, и показал на пистолет в его руках.

– Останешься тут с Иеремией на тот случай, если стервец как-нибудь ускользнет от нас. Ты хоть знаешь, как обращаться с этой штукой?

Симон неуверенно взглянул на оружие.

– Ну, Якоб в двух словах объяснил мне… Он, похоже, заряжен, но…

– Отлично, тогда все решено. – Бартоломей скользнул внутрь.

Из глубины дома снова донесся стон; в этот раз он был громче, а потом и вовсе перешел в нечеловеческий визг. Магдалена взглянула на Симона. Тот смотрел на пистолет, как на ядовитую змею.

– Может, он тебе и не понадобится, – утешила она мужа. – А если уж придется, то просто врежь им Зальтеру по голове.

– Магдалена, – попросил Симон, – не ходи туда! Довольно и того, что Бартоломей с Георгом подвергают себя опасности.

Женщина поколебалась, но потом приосанилась:

– Симон, ты не понимаешь. Где-то там, вероятно, моя младшая сестра, в руках у этого полоумного. Я не могу дожидаться снаружи! Если… если с нею что-нибудь случится, я никогда себе этого не прощу. – Она попыталась улыбнуться, но получилось не очень. – Все будет хорошо, вот увидишь.

С этими словами Магдалена полезла с Георгом вслед за Бартоломеем.

Внутри было темно, как в древнем склепе. Женщина различила какие-то предметы мебели, накрытые пыльными полотнами. Местами стены были светлее окружающего мрака. Магдалена предположила, что там располагались дверные проемы в следующие комнаты. В паре шагов от нее вырисовывались силуэты дяди и брата.

– Если б твой отец не вломился сюда как ненормальный, мы бы успели зажечь факел или фонарь, – тихо проворчал Бартоломей. – Теперь мы слепы, как кроты. И почему он не мог подождать нас!

– Возможно, где-то там сейчас пытают его дочь, не забывай, – напомнила Магдалена, хотя была, в общем-то, согласна с дядей.

Отец иногда как дите малое. Только силы в нем куда больше, а разума – меньше.

Только они дошли до первого светлого пятна, которое и в самом деле оказалось дверным проемом, как раздался громкий лязг и грохот. Снова послышались стоны, и в этот раз Магдалена не смогла определить, кто их издавал. В дальней части дома кто-то проревел имя Барбары. Затем вновь воцарилась тишина.

– Это отец, точно! – взволнованно сказал Георг. – Значит… значит, он разыскал ее!

– Судя по крику, с ним, скорее, что-то стряслось, – ответил Бартоломей и поспешил в следующую комнату. – Вот к чему привело его нетерпение!

Магдалена последовала за ним, щурясь и осторожно переставляя ноги. Они оказались в комнате, похожей на гостиную. Слева угадывались двери главного входа. Лунный свет пробивался в щель между створками, ветер сотрясал заколоченные ставни. Покосившаяся лестница вела на галерею, терявшуюся во мраке. Под ней располагались еще две двери, обе открытые.

– Куда теперь? – спросила Магдалена. – Мы понятия не имеем, куда направился отец. Возможно, он уже прошел обратно.

– Я бы сказал, будь тут хоть немного светлее… – проворчал Бартоломей. – Мой фонарь остался у Иеремии. Можно еще вернуться за ним и зажечь.

– Столько времени у нас нет, лучше идемте дальше. – Георг направился к правой двери, которая вела, судя по всему, в дальнюю часть дома. – Разницы, в общем-то, никакой. Если не разыщем отца там, всегда можно…

Внезапный шум заставил Магдалену обернуться. Она подняла голову и увидела, как на нее с Георгом несется что-то темное. В последний момент Магдалена прянула в сторону, увлекая за собой брата. Раздался грохот, и Георг вскрикнул.

– Черт! – прохрипел он. – Что это? Ух… больно-то как!

Магдалена почувствовала резкий, даже едкий запах, от которого закашлялась. Она отвернулась, задыхаясь, и ударилась ногой обо что-то металлическое.

– Осторожнее, это известь! – крикнул Бартоломей. – Видимо, на галерее стояла ванна и рухнула вниз. Идем отсюда, быстрее! Эта дрянь едкая, как моча у черта!

Магдалена почувствовала жжение на руке, быстро вытерла ее о подол, и боль немного утихла. Потом она осторожно отползла от галереи. У противоположной стены различила неясные силуэты Георга и Бартоломея.

– Я… почувствовал что-то ногой, – прошептал брат, тоже потирая руки. – Наверное, это была проволока, протянутая к галерее. Ублюдок расставил ловушки, чтобы отвадить незваных гостей… – Он повернулся к сестре: – Должен тебя поблагодарить. Если б ты меня не оттолкнула, я бы сейчас, наверное, ослеп.

– Я бы тоже, – пробормотала Магдалена.

Ей вспомнился Иеремия и его шрамы. Еще какой-то шаг – и она или Георг, вероятно, выглядели бы так же.

«Применял ли наш оборотень этот едкий раствор к своим жертвам? – подумала она с ужасом. – Может, он избавлялся от них таким образом?»

– Надо глядеть в оба, – тихо предупредил Бартоломей. – Возможно, Якоб тоже познакомился с одной из этих ловушек. Черт его знает, что еще нас ждет… С этой минуты мы должны выверять каждый свой шаг.

Они прошли в правую дверь под лестницей и оказались в следующей комнате. Такая же темная, она и размерами почти не уступала предыдущей, и из нее также вели два выхода. К тому времени глаза уже немного привыкли к темноте, и Магдалена смогла различить некоторые подробности. Вдоль стен тянулись ряды оленьих рогов, опутанных паутиной. Рядом висели картины в рамах, до того мерзкие, что даже мародерствующие шведы не стали их забирать. Что-то с писком прошмыгнуло под ногами – крыса или мышь, которую они вспугнули.

Вновь кто-то пронзительно завизжал – казалось бы, голос прозвучал где-то рядом и в то же время был очень далек. Магдалена почувствовала, как сердце замерло на мгновение. В следующий миг до них донесся громкий крик отца.

– Боже праведный! – прошептала Магдалена. – Если мы хотим еще помочь Барбаре и отцу, то нельзя терять времени. Боюсь, о ловушках теперь придется забыть.

И они бросились к следующей двери.

– Барбара! Где ты? Барбара!

Голос Якоба разносился по комнатам и коридорам старого дома. Палач сломя голову ворвался внутрь, пересек первую комнату и только тогда осознал, что совершил ошибку. Ему следовало дождаться остальных, потому что теперь он вынужден был рассчитывать только на себя. Теперь действовать следовало без промедления, этот полоумный наверняка услышал его крик. Куизль пытался размышлять четко и ясно, как он привык. Но страх за дочь лишил его всякой способности мыслить. Где этот сумасшедший прятал ее?

Барбара, моя малютка…

Палач бесцельно бродил в темноте, пересекал комнаты, спотыкался о сломанную мебель, снова поднимался и оглядывался. По углам таились какие-то большие существа – или это всего лишь сундуки и шкафы? Казалось, все это происходит во сне. Якоб ковылял дальше, через двери и по коридорам. Один раз что-то лязгнуло у самой его ноги, но палач не обратил на это внимания. В другой раз он услышал чей-то крик. Похоже было на голос Бартоломея, но, возможно, кричал кто-то другой. Может, этот сумасшедший?