Клайв Касслер - Гонка

Похоже на то, что он столкнулся с птицей.

Но когда «Кертис» пошатнулся в воздухе, Белл понял, что темный предмет, падающий за Эддисоном-Сидни-Мартином, это не птица, а его пропеллер.

Неожиданно лишившись тяги, вынужденный планировать, Эддисон-Сидни-Мартин отчаянно пытался наклонить руль высоты. Но прежде чем самолет начал управляемое плавное снижение, от его хвоста отлетел кусок. За ним другой, и еще; Белл понял, что хвост самолета перерубил пропеллер, вращающийся, как циркулярная пила. Руль высоты оторвался и отлетел синими обломками. За ним — хвост с рулем направления. И аэроплан баронета начал камнем падать с тысячефутовой высоты.

— У кота кончились жизни.

— Не говори так! — набросилась Джозефина на механика, который выразил то, чего все они опасались.

Она побежала к плачущей Эбби. Но, когда хотела обнять ее, жена баронета отстранилась и заставила себя стоять неподвижно, как мраморное изваяние.

Джозефина могла думать только об обещании Марко: «Ты победишь. Я позабочусь об этом. Не волнуйся. Никто не придет раньше тебя».

Что он сделал?

Они собрались на берегах широкого ручья в двадцати милях к юго-западу от Топики: Джозефина и Белл, приземлившиеся на проселочной дороге рядом с рельсами, Эдди и все механики, которые из своих поездов поддержки видели крушение. Синий аэроплан — то, что от него осталось, — лежал в ручье, зацепившись за корягу на середине течения.

Неужели Марко ради ее победы вывел из строя машину мужа Эбби? Вот и он сам под своей безумной личиной русского. Она единственная знает, кто он такой на самом деле, и она же подозревает его в чем-то ужасном. Но боится спросить.

«Я должна, — думала она. — Должна его спросить. И, если это правда, придется признать, что все было ложью».

Она пошла к Марко. Тот размахивал логарифмической линейкой и казался расстроенным не меньше остальных, но она с ужасным чувством утраты поняла, что не может ему верить: он притворяется. И негромко сказала:

— Нам нужно поговорить.

— О бедная Джозефина! — воскликнул он, продолжая вести себя в манере Платова. — Вы все это видели собственными глазами.

— Мне нужно спросить.

— О чем?

Но Джозефина не успела заговорить: она услышала крик. Кричала Эбби. Потом, как по волшебству, грянули радостные вопли. Джозефина повернулась к ручью. Все смотрели вниз по течению. На берегу стоял баронет Эддисон-Сидни-Мартин, мокрый, покрытый грязью, с сигаретой, которую никак не мог раскурить.

Белл сказал Энди Мозеру, что сам видел, как у аэроплана Эддисона-Сидни-Мартина отвалился пропеллер.

— Так часто бывает?

— Случается, — ответил Энди.

— А причина?

— Причин много. Трещина в ступице.

— Но он перед каждым полетом осматривал машину. Обходил кругом и проверял все распорки, кронштейны, крепления и прочее. Как мы все. И его механики это делали, как вы для меня.

— Может, когда ехал по полю, наскочил на камень?

— Он бы это заметил, почувствовал, услышал.

— Он бы заметил, если бы разбился пропеллер, — сказал Энди. — Но если камень ударил по втулке в ту минуту, когда он поднимал машину в воздух, — когда мотор громко работал, — он мог бы и не заметить. Пару месяцев назад я слышал, что винт стал нестабильным, потому что его хранили в вертикальном положении. Влага проникла в нижнюю лопасть.

— У него был совершенно новый винт, и он его использовал почти ежедневно.

— Да, но бывают трещины.

— Потому он и выкрашен серебром, — продолжал Белл, — чтобы в глаза бросались даже мелкие трещины.

Для воздушных винтов это была стандартная процедура. Сам он пропеллер не красил, потому что серебряный винт, вращающийся перед летчиком, слепит.

— Я знаю, мистер Белл. Очевидно, его использовали недостаточно долго, чтобы он проржавел. — Мозер посмотрел на рослого детектива. — Если хотите знать мое мнение, саботаж это или нет, я скажу: вполне возможно.

— А именно? Если вам надо, чтобы пропеллер отвалился, как вы это устроите?

— Как угодно, лишь бы он не работал нормально. Если пропеллер не уравновешен, он вибрирует. Вибрация сломает или расшатает втулку, на которой он сидит, или даже сорвет мотор с основания.

— Но вам не нужно, чтобы вибрация была слишком сильной — парень, которого вы хотите убить, заметит это, отключит мотор и быстро спланирует к земле.

— Вы правы, — серьезно сказал Энди. — Саботажник должен хорошо разбираться в деле.

Что, был вынужден признать Белл, в равной степени относилось ко всем механикам гонки, за исключением, может быть, детективов-механиков Джозефины. Не мог он закрыть глаза и еще на одну истину: исполнилось желание Престона Уайтвея, о котором он беззастенчиво говорил еще в Сан-Франциско. Ему пришлось переждать Чикаго и полпути до Канзаса, пока не произошел «отсев» и гонка не превратилась в состязание отважной Джозефины с лучшими летчиками.

Вероятно, лучший из них Эддисон-Сидни-Мартин. Неоднократные попытки повредить его машину вряд ли случайны. Но стойкий Джо Мартин оказался совсем не неумехой, а крайне неприятный, но несомненно смелый Стив Стивенс показал себя авиатором, который бесстрашно и стремительно ведет свою машину, несмотря на вибрацию.

Белл не мог угадать, на кого саботажник нападет в следующий раз. Но он знал, что его основная задача остается прежней: не дать Гарри Фросту убить Джозефину.

Белл гадал, не может ли быть, что ограбление арсенала в Форт-Райли — отвлекающий маневр, предпринятый Гарри Фростом, чтобы убедить защитников Джозефины ослабить ночную охрану ярмарочных площадей и сортировочный станций. Помня о такой возможности, Белл планировал засаду. Он подождал темноты — после печального прощания с Эддисоном-Сидни-Мартином, когда его поезд поддержки отправился с маленькой ярмарочной площади округа Моррис назад в Чикаго, — и забрался на крышу вагона Джозефины. Часами лежал он в ожидании, разглядывая поезда, стоящие рядом с «особым» поездом Уайтвея, и вслушиваясь в скрип башмаков по гравию.

Ночь была жаркая, все окна и люки открыты. Негромкие разговоры и редкие взрывы смеха смешивались с вздохами локомотивов, которые стояли с притушенными топками, дающими столько пара, чтобы были электричество и теплая вода.

Примерно в полдень он услышал, как кто-то постучался в задний тамбур вагона Джозефины. Кто бы это ни был, он прошел через поезд, поскольку на насыпи Белл никого не видел и не слышал. Тем не менее, Исаак достал свой «браунинг» и через открытый люк в крыше прицелился в дверь. Он слышал, как Джозефина сонно спросила из спальни:

— Кто там?

— Престон.

— Мистер Уайтвей, уже поздно.

— Нам надо поговорить, Джозефина.

Джозефина набросила на пижаму халат, вышла в гостиную и открыла дверь.