Дэн Симмонс - Колокол по Хэму

КОНФИДЕНЦИАЛЬНО

ОТ ДИРЕКТОРА ФБР ЭДГАРА ГУВЕРА

АГЕНТАМ ТАММУ И ЛЭДДУ.

19 ДЕКАБРЯ 1942 ГОДА

Касательно использования Эрнеста Хемингуэя послом США на Кубе: разумеется, я сознаю недопустимость подобных связей и отношений. По моему мнению, Хемингуэй никоим образом не пригоден к такой работе. Его взгляды небезупречны, а трезвость суждений, если она остается такой же, как несколько лет назад, весьма сомнительна. Тем не менее я не вижу смысла предпринимать что-либо по этому поводу и не считаю, что наши агенты в Гаване должны подталкивать к этому посла. Господин Браден несколько опрометчив, и я ничуть не сомневаюсь в том, что он немедленно сообщит Хемингуэю о возражениях со стороны ФБР. Хемингуэй не питает теплых чувств к Бюро и не преминет обрушиться на нас с диффамацией. Как вы помните, во время моего недавнего совещания с президентом он упомянул о послании Хемингуэя, переданном ему через общего друга (Марту Геллхорн), и о настойчивом требовании Хемингуэя дотировать кубинские власти суммой в пятьсот тысяч долларов на нужды интернированных лиц.

Я не вижу, каким образом обсуждаемый вопрос может затрагивать наши взаимоотношения с Кубой, поскольку мы не получаем докладов непосредственно от Хемингуэя и не ведем с ним дел напрямую. Все, что он передает послу, а посол, в свою очередь, нам, мы можем принимать, ничего не опасаясь.

КОНФИДЕНЦИАЛЬНО

ОТ АГЕНТА ФБР ЛЕДДИ (ГАВАНСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ)

ДИРЕКТОРУ ФБР ЭДГАРУ ГУВЕРУ.

21 АПРЕЛЯ 1943 ГОДА

1 апреля 1943 года сотрудник посольства в частном порядке предложил Хемингуэю распустить свою организацию и прекратить ее деятельность. Этот шаг был предпринят послом Браденом без каких-либо консультаций с представителями Федерального бюро расследований. Сейчас мы подготавливаем полный отчет о деятельности Хемингуэя и организации, которую он возглавлял, и в ближайшее время передадим ее в ФБР.

КОНФИДЕНЦИАЛЬНО

ОТ АГЕНТА ФБР ЛЕДДИ

ДИРЕКТОРУ ФБР ЭДГАРУ ГУВЕРУ.

27 АПРЕЛЯ 1943 ГОДА

Господин Хемингуэй был связан с организациями так называемого коммунистического фронта и оказывал активную поддержку лоялистам в Испании. Мы не располагаем какими-либо сведениями о его непосредственной принадлежности к коммунистической партии в качестве ее члена, однако поступки Хемингуэя свидетельствуют о том, что он придерживается «либеральных» взглядов и, вероятно, склонен одобрять политические воззрения коммунистов. По некоторым данным, в настоящее время он выполняет совершенно секретное задание Военно-морского департамента, который в этой связи оплачивает затраты на содержание яхты Хемингуэя, снабжает его оружием и навигационными данными для плаваний в районе Кубы. Бюро не производило расследований в отношении Хемингуэя, однако его фамилия упоминалась в связи с другими операциями ФБР и в многочисленных сведениях о нем, предоставленных добровольно многими источниками.

В конце 1944 года Геллхорн развелась с Хемингуэем. Во время долгих противолодочных походов Хемингуэя на протяжении всего 1943 и весны 1944 года она с перерывами жила в финке. В своем письме, направленном Марте в Лондон, Хемингуэй жалуется, что в ее отсутствие ему одиноко в усадьбе, словно в Чистилище. После ее возвращения их ссоры становились все более ожесточенными, а примирения — менее искренними. Два года Геллхорн пыталась заставить Хемингуэя прекратить «играть в войну» и отправиться на настоящий фронт, чтобы вести оттуда репортажи, но ее супруг упрямо не желал покинуть Кубу, свою яхту, друзей, кошек и финку «Вихия».

Наконец, в марте 1944 года он сквитался с Геллхорн за язвительные насмешки, причем таким образом, что она очень долго не могла забыть или простить это. Любой американский журнал был бы счастлив видеть Эрнеста Хемингуэя своим корреспондентом. Он вызвался писать для «Кольерса», издания, в котором работала Геллхорн. Поскольку «Кольерс» мог организовать и оплатить поездку только одного журналиста за раз, первым в Европу отправился Хемингуэй. Геллхорн хотела лететь с ним в качестве «вольного художника», но Хемингуэй солгал, утверждая, будто бы женщин-корреспондентов не пускают в районы боевых действий. Лишь впоследствии Геллхорн узнала, что на протяжении всего полета рядом с Хемингуэем сидела актриса Гертруда Лоренс.

Хемингуэй вылетел в Лондон 17 мая 1944 года. Он подшучивал над Лоренс, которая везла для своих друзей свежие яйца, собираясь устроить завтрак с пирожными, как только они доберутся до Англии. Хемингуэй во всеуслышание объявил, что он до сих пор сердит на свою жену за то, что та не попрощалась с кошками, покидая финку. Геллхорн отправилась в путь 13 мая и была единственным пассажиром на борту судна, перевозившего динамит. На протяжении драматического двенадцатидневного плавания конвой понес существенные потери.

Друзья не очень удивились, когда прошел слух об их разрыве и разводе.

Ингрид Бергман и Гарри Купер сыграли главные роли в экранизации книги «По ком звонит колокол», премьера которой состоялась 10 июля 1943 года. Фильм был великолепен, как и сама Бергман с короткими волосами — однако обозреватели и публика критиковали его за вялость и чрезмерную затянутость. Гораздо большим успехом пользовался другой фильм, в котором Бергман снялась, нетерпеливо дожидаясь известий о том, возьмут ли ее на роль в «По ком звонит колокол». Это была малобюджетная лента с наспех написанным сценарием и запутанным сюжетом. Она называется «Касабланка».

Густаво Дюран действительно приехал на Кубу и возглавлял «Хитрое дело» вплоть до его ликвидации по взаимному соглашению в апреле 1943 года, однако он и его жена часто ссорились с Хемингуэем и Геллхорн и вскоре покинули флигель для гостей, поселившись в отеле «Амбос Мундос». К середине 1943 года Густаво Дюран перешел на службу в разведке посла Брадена, а его супруга блистала в высшем свете Гаваны.

После войны Дюран и Браден были обвинены в принадлежности к коммунистическим кругам и предстали перед Комиссией по антиамериканской деятельности. «Настоящий красный — это Хемингуэй, — заявил Дюран Сенату. — А я познакомился с Браденом в доме Хемингуэя».

Спруилл Браден, сломленный обвинением в нелояльности после долгих лет государственной службы, также свидетельствовал против Хемингуэя, утверждая, будто бы тот был американским коммунистом на Кубе. Затем Браден вылетел в Гавану просить прощения у писателя. «Он сказал, что ему очень жаль и что он был вынужден солгать, чтобы сохранить должность. При этом он всячески извинялся, и, похоже, искренне, — объяснял впоследствии Хемингуэй доктору Сотолонго. — В общем, я его простил».

Боб Джойс, связник Хемингуэя в посольстве, вышел в отставку и поступил на службу в ОСС примерно через восемь месяцев после меня. Год спустя я однажды видел Джойса в Европе, но в тот момент мы сидели в полутемном салоне самолета «Дакота», ожидая ночной выброски над Восточной Европой, наши лица были вымазаны жженой пробкой, и я сомневаюсь, что он узнал меня.