Дэн Симмонс - Колокол по Хэму

— А как же прочие цели вашего э-ээ... «Хитрого дела»? — спросил посол Браден. — Насколько я понимаю, вы собирались не только организовать его, но и управлять повседневной работой. Неужели вы готовы бросить все ради «научной экспедиции»?

Хемингуэй покачал головой:

— Мы можем совмещать то и другое. Ведь если подлодки шныряют в окрестностях для того, чтобы высаживать на кубинские и американские берега все больше агентов... а наши данные свидетельствуют именно об этом... то, чтобы выслеживать и обезвреживать их, нам потребуется действовать как на море, так и на суше.

Полковник Томасон откашлялся и заговорил — медленно, но без той ленцы в голосе, которая свойственна техасцам:

— Что, если вы выйдете в открытый океан под видом невинного рыбацкого судна, а на подлодке что-то заподозрят и расстреляют «Пилар» из пушки? Что тогда, Папа?

— Значит, такая у нас судьба, — ответил Хемингуэй. — Но зачем субмарине привлекать к себе внимание артиллерийским огнем, если капитан может попросту послать на яхту своих людей и потопить нас, открыв кингстоны? Его заинтересуют рыбаки, промышляющие в океане в военное время.

Он захочет узнать, что за отчаянные головы ловят марлина в Гольфстриме, когда вокруг ведутся боевые действия.

— А если он узнает вас? — спросил полковник. — «Пилар» хорошо известна в здешних водах. И если ваши подозрения верны и капитан подлодки действительно связан с разведкой, он вполне может знать о сумасшедшем писателе-гринго и его рыболовной яхте.

— Тем лучше. — Хемингуэй просиял. — Он увезет с собой в Берлин бумагомараку-противника сочинять для фюрера грязные лимерики. Herr Kapitan получит перо для шляпы, а его люди — славу и продвижение по службе. А что? Эти подводные парни очень падки на популярность.

Полковник кивнул, но было видно, что Хемингуэю не удалось до конца рассеять его сомнения.

— Но, Папа, даже если вам прикажут подойти к подлодке вплотную, ее капитан — отнюдь не простак. Вряд ли он пригласит тебя к себе, чтобы распить по стаканчику шнапса. А на палубе будут стоять его люди — не забывай, они воюют на море уже третий год и вооружены не пугачами и не рогатками.

— Вот именно, — сказал Хемингуэй. — Вот зачем, кроме гранат, нам нужен крупнокалиберный пулемет. Я отлично стреляю из автоматического оружия, Джон. Тренировался на своей бабушке. Нацисты даже не успеют понять, какая смерть их настигла. Еще мы с Лукасом хотели бы знать, насколько велика рубка типичной немецкой подлодки, какова ширина люка. Но больше всего нас интересует, какое действие оказывает граната, попавшая внутрь субмарины? Есть ли у нас шанс взять ее на абордаж и притащить этих мерзавцев в гаванский порт либо на одну из военно-морских баз США?

Я перестал его слушать. Это уже была не просто фантазия, а бред сумасшедшего. Однако посол Браден, первый секретарь Бриггз и шеф военно-морской разведки в Центральной Америке полковник Джон Томасон-младший воспринимали его всерьез. Прошло еще тридцать минут, и, хотя Браден сказал, что, прежде чем дать окончательный ответ, ему нужно посоветоваться с остальными, было очевидно, что Хемингуэй получит горючее, гранаты, автоматы и каперское свидетельство. Настоящее безумие.

— Кстати, Эрнест, — добавил посол, когда мы вновь пожали друг другу руки и я вместе с писателем стоял в дверях, — входит ли эта экспедиция в ваш план «Хитрого дела»?

— Надо дать ей другое кодовое наименование. — Хемингуэй откашлялся. — Например, «Френдлесс» <���Френдлесс — враждебный, недружелюбный (англ.).>.

— "Френдлесс"... ага... очень удачно, — отозвался посол, черканув что-то в своем блокноте.

Выйдя наружу и оказавшись под палящими лучами солнца, я спросил:

— "Френдлесс"?

Хемингуэй потер подбородок и посмотрел в обе стороны, как будто что-то потерял или забыл.

— Ты уже знаком с Френдлесс, — рассеянно ответил он.

— Правда?

— Правда. Это большой бесхвостый кот на кухне, отличающийся злобным характером. — Хемингуэй просиял, словно вспомнив нечто важное. — Сейчас мы поедем во «Флоридиту», — заявил он, бросив взгляд на запястье. — До ужина осталось четыре часа. Мы выпьем дайкири.

Три часа и множество бокалов дайкири спустя я сказал Хемингуэю, что приеду в финку вечерним автобусом.

— Чушь. Последний автобус, который туда идет, отправляется из центра в семь часов.

— Тогда отправлюсь пешком.

— Тебе придется шагать всю ночь. Ты опоздаешь на ужин в финке.

— Я и не знал, что меня пригласили на ужин.

— Разумеется, пригласили. Точнее, пригласят, как только я переговорю с Мартой. Во всяком случае, я надеюсь.

— Я поужинаю в городе и как-нибудь доберусь сам, — сказал я.

Хемингуэй пожал плечами.

— Я и забыл. Ты ведь должен докладывать своим хозяевам.

Так и быть. Отлично. Ну их всех к черту, кем бы они ни были.

Проследив за тем, как «Линкольн» отъехал от обочины и покатил в сторону площади Кафедрального собора, я кружными путями добрался с улицы Обиспо до Обрапии, прошел два квартала до улицы О'Рили и вновь вернулся на Обиспо.

Я не заметил ни своего связного, ни высокого человека, который, по словам Дельгадо, служил в Кубинской национальной полиции, но на углу Обиспо и Сан-Игнасио ко мне подъехал темный «Бьюик», и лысый гном, сидевший в заднем кресле, спросил через открытое окно:

— Вас подбросить, господин Лукас?

— Благодарю.

Я сел рядом с ним. Водитель машины, худощавый мужчина примерно моего возраста, был мне незнаком. Он носил дымчатые очки и твидовый костюм, который был бы куда уместнее осенью где-нибудь в Новой Англии, нежели весной в Гаване. Что-то в его облике — вероятно, чересчур напряженная поза и пальцы, судорожно стискивавшие руль, — подсказало мне, что он не профессионал.

— Это господин Коули, — произнес Уоллес Бета Филлипс, кивком указывая на водителя. — Он не имеет никакого отношения к погибшему специальному агенту из Чикаго. Господин Коули, это Джозеф Лукас.

— Рад познакомиться с вами, — сказал водитель.

Я мельком посмотрел на его затылок и перевел взгляд на Филлипса. Слова «лысый горбатый гном» наводили на мысль о смешном забавном человечке, но во плоти Филлипс не производил такого уж странного впечатления. Да, он был невысок, но вовсе не карлик. Его дорогой костюм был сшит так, чтобы скрадывать изгиб спины. Самыми примечательными в его облике были безволосая голова, умные глаза и то, что он, по-видимому, совершенно не потел. До сих пор мы не встречались, но коротышка держался так, словно мы были давними знакомыми.

— Господин Коули связан с деятельностью Хемингуэя, — сказал Филлипс. И предложил мне американскую сигарету.

Я отрицательно качнул головой. Филлипс затянулся и выдохнул дым в окошко. «Бьюик» ехал по Сан-Педро-авеню мимо доков. — Мы решили, что будет полезно заручиться мнением еще одного литератора об операциях господина Хемингуэя, — продолжал Филлипс, аккуратным движением маленького пальца смахнув с губы табачную крошку.