Дэн Симмонс - Колокол по Хэму

— Но он говорил и по-английски?

— Да, сеньор Папа. Он договаривался с Леопольдиной по-английски.

— Он сказал, как его зовут?

Мария покачала головой.

Хемингуэй наклонился, вынул из брюк мертвеца бумажник, паспорт и карточку и подал их мне. Паспорт был американский, на имя Мартина Кохлера. Карточка представляла собой удостоверение члена-профсоюза моряков, выписанное на ту же фамилию.

— Сказал ли он тебе, где его родина? — спросил писатель.

Мария вновь покачала головой.

— Нет, сеньор. Он только пожаловался, как одиноко ему было на большом корабле и как долго он не увидится с семьей.

— Сколько именно?

Девушка пожала плечами:

— Я слушала невнимательно. Он говорил что-то о нескольких месяцах.

— На каком корабле он плавал?

Мария указала в окно. Там виднелся слабый отблеск луны на поверхности воды залива между каменными стенами набережных.

— На большом корабле, который вчера пришел в порт.

Хемингуэй мельком посмотрел на меня. «Южный крест».

Леопольдина ла Онеста потерла руки.

— Сеньор Папа, мы еще не звонили в полицию, но должны сделать это в ближайшее время. Я не допускаю подобных происшествий в своем доме.

Хемингуэй кивнул.

— Мария, расскажи о человеке, который вошел в комнату, и о том, как было совершено убийство.

Девушка кивнула и посмотрела на дальнюю стену, как будто сцена убийства отображалась на ней.

— Этот человек сидел на кровати в нижнем белье... так, как одет сейчас... и говорил. Я подумала, что это затянется надолго и ему придется очень много заплатить за то, что он провел со мной столько времени. В дверь постучали. Она не была заперта, но этот человек встал и открыл ее. Он махнул мне рукой, чтобы я спряталась в ванной. Я закрылась там, но оставила щелку.

— Значит, ты видела, что случилось потом?

— Совсем немногое, сеньор.

— Продолжай, Мария.

— В комнату вошел второй мужчина. Они начали сердито разговаривать друг с другом... но я ничего не поняла. Ни на испанском, ни на английском. На другом языке.

— На каком именно?

— Я решила, что это немецкий, — ответила девушка. — Или, может быть, датский. До сих пор я не слышала таких слов.

— Стало быть, они спорили?

— И очень злобно, сеньор Папа. Но лишь несколько секунд. Потом я услышала звуки борьбы и выглянула в щель.

Тот мужчина, что был крупнее, толкнул моего... моего клиента на кровать. Потом он начал копаться в чемоданчике, разбрасывая вещи. Потом человек на кровати закричал и потянулся за пистолетом...

— Где находился пистолет, Мария?

— В его пиджаке.

— Он прицелился в того, другого?

— Он не успел это сделать, сеньор Папа. Второй человек резко дернул рукой. Я видела это через щель. Мой клиент выронил пистолет и упал на спину... так, как он лежит сейчас.

Кровь текла очень сильно.

Я посмотрел на брызги артериальной струи на постели, ковре и стене. Девушка не преувеличивала.

— Что было потом, Мария?

— Я закричала. Я закрыла дверь и заперла ее. Именно поэтому в этом номере есть ванная — больше их нет нигде.

Сюда приводят особых клиентов. Но если они требуют чего-нибудь... недостойного, девушка может спрятаться в ванной и позвать на помощь. Дверь очень толстая, а замок — прочный.

— Пытался ли убийца войти в ванную? — спросил Хемингуэй.

— Нет, сеньор Папа. Я не видела, чтобы дверная ручка поворачивалась. Наверное, он сразу ушел из комнаты.

— Я видела, как он шагает по вестибюлю, — сказала Леопольдина. — Он держался совершенно спокойно. На его форме не было крови.

— Форма? — переспросил Хемингуэй. — Это был моряк?

— Нет, сеньор Папа, — ответила Мария. — Это был полицейский. «Unguardiajurado».

Темные брови Хемингуэя чуть заметно приподнялись. Он посмотрел на Леопольдину.

— "Caballo Loco", — сказала та.

Слова девушки были мне понятны. На кубинском диалекте «guardia jurado» называют полицейского, исполняющего работу во внеслужебное время, например, вышибалу в баре.

Но «caballo loco» означает «бешеный жеребец», и смысл этого высказывания ускользал от меня. Я посмотрел на Хемингуэя.

— Проклятие, — устало пробормотал писатель, бросив взгляд на часы. Он повернулся к Леопольдине и сказал:

— Уведи отсюда девчонку и одень ее. Упакуй ее вещи. Она едет с нами.

Пожилая шлюха кивнула и вывела Марию из комнаты.

Хемингуэй закрыл за ними дверь и, почесывая щеку, вперил взгляд в мертвеца.

— Бешеный жеребец? — спросил я.

— Очевидно, это человек, совершивший убийство, — ответил Хемингуэй. — Бешеным жеребцом кличут лейтенанта Мальдонадо из кубинской национальной полиции. Мария назвала его «guarda jurado», поскольку в городе каждый знает, что Мальдонадо выполняет частные поручения состоятельных семейств и правительственных служб.

— Какие именно поручения? — спросил я.

— Убивает людей, — ответил Хемингуэй. — Он получает распоряжения от майора Хуана Эммануэля Паче Гарсии по кличке Хуанито, Свидетель Иеговы. Гарсия — большая шишка в Национальной полиции. Он приказывает ликвидировать людей. Порой он делает это, чтобы оказать любезность местным политикам или дружественным агентствам.

— Каким агентствам?

Хемингуэй посмотрел на меня.

— Например, местному отделению ФБР. — Он вновь повернулся к трупу и вздохнул. — Мальдонадо убил одного из моих молодых друзей.

Я ждал. Если человек заговорил о таком, он непременно выскажется до конца.

— Гвидо Перес, — произнес писатель. — Он был славным мальчишкой. Он участвовал в наших ракетных атаках на усадьбу Франка Стейнхарта. Я учил его боксировать в финке.

— Зачем Мальдонадо его убил?

Хемингуэй пожал плечами.

— Гвидо был вспыльчивым парнем. Он терпеть не мог гаванских головорезов, вроде Бешеного жеребца, и кому-то рассказал о своей ненависти к лейтенанту. Мальдонадо выследил и застрелил его. — Хемингуэй вновь потер подбородок. — Ну, а этот чем ему помешал? — Он указал на труп.

Я посмотрел на часы.

— У нас лишь несколько минут. Разойдется слух, и сюда заявится полиция. Вполне возможно, что расследование будет поручено Мальдонадо.

Хемингуэй кивнул и уселся на корточки, склонившись над записными книжками и документами, лежавшими в лужице крови на ковре.

— Посмотрим, нельзя ли выяснить мотив убийства по его вещам.

Я покачал головой.

— Будь так, Мальдонадо не оставил бы их здесь. — Я подошел к чемоданчику и заглянул внутрь. Там было пусто. — У вас есть нож?

Хемингуэй протянул мне перочинный нож с трехдюймовым лезвием. Я встряхнул чемоданчик и вспорол фальшивое дно. Там лежал блокнот. Он был невелик, примерно пятнадцать на шесть сантиметров. Хемингуэй взял его в руки.

— Какого черта? — произнес он.

Странички блокнота были тонкие, с дырочками у корешка, как бывает у отрывного календаря. Некоторые страницы были расчерчены решеткой с десятью квадратными ячейками в ширину и пять — в высоту. Кое-где попадалась решетка двадцать шесть на четыре, с вытянутыми прямоугольными ячейками. Было видно, что из блокнота вырваны около трети перфорированных страничек.