Мередит Митчелл - Леди и смерть

Нет, она не позволит запереть себя еще раз. Никто больше не станет решать за нее ее судьбу, с нее довольно!

Взволнованные происходящим, ее обвинители забыли о том, что она все еще держит в руке нож с рукояткой в виде крылатого змея. Забыла и она сама. Что ж, последний подарок брата как нельзя лучше подойдет, чтобы освободиться от его опеки.

– Стой! – вскрикнул Ричард и бросился к Кэтрин, но он сидел в нескольких ярдах от нее, а остальные, даже Миллз, замерли, как это часто бывает с людьми, когда какое-то событие неожиданно глубоко поражает их.

Девушка высоко подняла правую руку и с размаха воткнула нож себе в грудь, стараясь попасть выше корсета, который мог помешать ей исполнить свой последний замысел.

Эмили, находившаяся ближе всего, успела лишь подхватить оседающую на пол Кэтрин. Через мгновение всем стало понятно, что мисс Рис-Джонс преуспела в своем намерении – и в третий раз ее рука оказалась все так же тверда.

Через несколько дней, когда леди Гренвилл описывала случившееся на страницах своего дневника, она вдруг поняла, что очень плохо помнит те несколько часов после самоубийства мисс Рис-Джонс.

Кажется, миссис Логан лишилась чувств, Джейн пыталась помочь ей, а сама Эмили рыдала на груди своего мужа, пачкая его белоснежную рубашку кровью Кэтрин Рис-Джонс.

Суперинтендент Миллз оправился от потрясения быстрее всех, как ему и подобало, и послал в Торнвуд за констеблями и доктором Сайксом. Ричард Соммерсвиль отправил свой экипаж за доктором Вудом – дамы доверяли ему больше, чем молодому Сайксу, и его дружеское участие могло помочь им не хуже, чем успокаивающие настои.

Вернувшись, полковник Дейл нашел дом Рис-Джонсов лишившимся не только хозяина, но и хозяйки. Прямолинейный старый вояка не стал скрывать своего облегчения – его молодой друг вскоре станет свободным, а для юной леди лучшим выходом было расстаться с жизнью, нежели позволить судейским порочить славное имя Рис-Джонсов, не говоря уж о настырных газетчиках.

– Кто бы мог подумать, что маленькая Китти окажется такой злобной хищницей! – заявил полковник, не обращая внимания на укоризненные взгляды миссис Логан. – Навряд ли кто-то будет скорбеть о ней, хотя, конечно, жаль, что все случилось так, а не иначе.

Николас Ченнинг спешно покинул окрестности Торнвуда, не дожидаясь похорон своей невесты. Бежал он от сплетен или гнева леди Пламсбери – особого значения не имело, и то и другое должно было преследовать его еще очень много времени, где бы он ни находился.

Общее мнение соседей Рис-Джонсов свелось к тому, что молоденькая наивная девушка не могла без чьей-то указки совершить все эти преступления, и, хотя суперинтендент Миллз не нашел, в чем обвинить будущего лорда Пламсбери, Ченнинг все равно был признан нежелательной персоной во всех домах графства.

Доктор Вуд после смерти своей пациентки не стал скрывать, что во время болезни в лихорадочном бормотании мисс Рис-Джонс можно было разобрать и досаду на брата, и грезы о Лондоне, но ни он, ни тетушка Кэтрин не придали значения сказанному в бреду. Повлияла ли болезнь на рассудок Китти – доктор Вуд утверждать не осмеливался, но ради того, чтобы уменьшить количество злобных выпадов в адрес Рис-Джонсов, не отрицал такой возможности и даже намеками подтверждал ее.

По завершении всех полицейских формальностей Филипп Рис-Джонс вернулся домой вместе со своим другом, мистером Мэйнсуортом, который пожелал нанести визит лорду и леди Гренвилл. Полноватый, но довольно привлекательный, Джулиан Мэйнсуорт понравился Эмили, хотя и был несколько болтлив, а миссис Пейтон нашла его совершенно очаровательным и любезным джентльменом, выгодно отличавшимся этими качествами от своего мрачноватого друга.

Сам Филипп позже приехал в Гренвилл-парк один, и, если он и не мог в полной мере выразить леди Гренвилл свою благодарность, его красноречивые взгляды и нескрываемое волнение говорили в его пользу.

К Соммерсвилям на пару дней заехал мистер Несбитт, и Джейн рассказала ему обо всем, в том числе и о найденных констеблем Катлером на дне чернильницы мисс Рис-Джонс жемчужинах из порванного ожерелья Флоренс. Зачем Кэтрин сохранила их, никто уже не мог узнать. Мистер Несбитт почувствовал себя немного спокойнее от осознания, что тайна смерти его дочери раскрыта, а убийца пусть и не сможет предстать перед королевским судом, уже предстал перед высшим судией.

Джейн сдержала свое обещание и написала мисс Чарити Парр, а та, в свою очередь, пообещала известить родителей мисс Гринлоу, которые имели право знать, как и почему погибла их дочь, хотя это знание и причинит им новую боль.

Сьюзен и Генри Говард, вернувшиеся из свадебного путешествия в конце июня, пожелали услышать невероятную историю Кэтрин Рис-Джонс и ее преступлений во всех подробностях, но ничуть не сожалели о том, что не были свидетелями трагических событий. А вот Дафна несколько раз упрекнула Джейн и Эмили за то, что они не взяли ее к Рис-Джонсам и она не смогла принять участие в драматической развязке, пока Ричард Соммерсвиль довольно резко не попросил миссис Пейтон сдерживать свое любопытство.

Помолвку леди Кэролайн Уитмен и мистера Филиппа Рис-Джонса отпраздновали очень скромно, в узком кругу родственников и близких друзей. Филипп не собирался долго носить траур по сестре, ставшей его злым гением, но леди Уитмен настояла на том, чтобы помолвка продолжалась не менее полутора лет.

Лишь Эмили и Кэролайн знали, скольких усилий им стоило убедить матушку согласиться на брак младшей дочери с человеком, меняющим возлюбленных по четыре раза в год и чья сестра к тому же оказалась душевнобольной преступницей. Помощь неожиданно пришла от лорда Гренвилла, поступившегося ради сестры своей жены гордостью и напомнившего леди Уитмен, что на чести их семьи также лежит темное пятно, ведь виновным в преступлениях Кэтрин Рис-Джонс все их знакомые считают родственника Гренвиллов, мистера Николаса Ченнинга. И еще неизвестно, удастся ли леди Кэролайн найти такого жениха, который бы устроил ее мать. Отец и брат Кэролайн поддержали Уильяма, и леди Уитмен ничего не оставалось, как сдаться перед единодушием, проявленным на семейном совете.

Леди Пламсбери заявила было, что никогда не примет Кэролайн и Филиппа в своем доме, и лорду Гренвиллу пришлось повторить своей бабке то, что он уже сказал леди Уитмен, прибавив угрозу разорвать всякие отношения между старой леди и обитателями Гренвилл-парка. Леди Пламсбери была жестоко уязвлена поведением Ченнинга, ей казалось, что все соседи только и говорят о том, какой негодный побег произвело фамильное древо семейства Пламсбери, и старая дама на протяжении всего лета не посещала балы и вечера в окрестностях Торнвуда, даже если ее туда приглашали.