Евгений Сухов - Ограбить Императора

– Спокойно, – проговорил Аркадий, притормаживая, – говорить буду я. Вы просто сидите.

– Это надолго? – беспокойно спросила Августа Богдановна.

– Надеюсь, что нет.

Остановив машину, Аркадий терпеливо подождал подошедшего солдата с красной повязкой на правой руке. Приоткрыв дверцу, приветливо спросил:

– В чем дело, товарищ?

– Кто таков? – смерил Аркадия хищным взглядом красноармеец.

– А ты разве не знаешь, кому принадлежит эта машина? – строгим голосом спросил Аркадий.

– На ней не написано.

– А надо знать… Она из гаража петроградской ЧК.

Подошли еще два красноармейца. Их обветренные лица тронули нехорошие улыбки, заставившие Аркадия посуроветь. Красноармеец, повернувшись к подошедшим бойцам, бодро объявил:

– Сиреня, глянь-ка на него… Мы тут чекиста задержали. – И уже зло, показав в оскале крепкие молодые зубы, выдавил: – А ну, вылазь из машины! Кому сказано!

Схватив с сиденья револьвер, Аркадий отправил первую пулю прямо в открытый рот говорившего, а вторую – в стоявшего за ним. Нажав на газ, ударил крылом машины третьего солдата, отошедшего на обочину. Раздался звук прогнувшегося металла, потом громкий вскрик: солдат, откинув от себя винтовку, повалился на смерзшийся грунт.

Машина, набирая скорость, устремилась по улице. Бабахнул выстрел. Ему вслед револьверный, уже поглуше.

– Кто это? – в ужасе воскликнула Августа Богдановна.

Из переулка выскочил матрос в бушлате, ленточки бескозырки завязаны под острым подбородком. Размахивая маузером, он что-то отчаянно кричал.

– Проклятье! – невольно выругался Аркадий и, объехав матроса, вырулил в переулок.

Раздался выстрел. Выпущенная пуля, пробив стекло, брызнула колючей крошкой.

– Кто же это такие? – продолжала удивляться Августа Богдановна.

– Кто их разберет сейчас! – отозвался Аркадий. – Может, анархисты.

Добрались до Финского залива. На черной мерцающей поверхности подле причала раскачивалось небольшое моторное суденышко. Тишина стояла необыкновенная. Ночь на Финском заливе не казалась такой уж жутковатой. Через рваную дымку облаков проглядывала мертвенно-бледная луна, бросая серебристый свет на взволнованную поверхность.

– Мы приехали, – объявил Аркадий.

Распахнув заднюю дверцу, он помог выйти из машины Августе Богдановне. С другой стороны, тряхнув распахнутыми полами, выбрался Евгений Карлович.

– Матушка, давай я тебе помогу.

– Ничего, справлюсь как-нибудь сама.

Из рубки показался полнеющий немолодой мужчина в распахнутом бушлате.

– Парамоныч, ты готов? – спросил Аркадий. – Принимай гостей!

– А что я? – пробасил старикан простуженным голосом. – Я всегда за здрасте!

– Головой мне за них отвечаешь! Ты меня понял? – строго произнес Аркадий, не оценив жизнерадостной интонации капитана.

– Как не понять? Голова-то у всех одна, чай, не казенная.

Августа Богдановна, поддерживаемая сыном, спустилась по ступеням прямо к катеру. Следом сошел Аркадий. Остановившись на гранитном краешке, он некоторое время вслушивался в шорох волн, думал о чем-то своем.

– Не знаю, когда нам удастся в следующий раз встретиться, но на всякий случай прощай! – Широко распахнув объятия, он прижал к себе Евгения Карловича.

– Спасибо тебе. Не знаю, как бы для нас сложилось… – Фаберже не договорил, лишь обреченно махнул рукой, все было ясно и без того. – Как воры какие-то бежим, а ведь ничего не украли. Наоборот, нас обчистили, как липку.

– Отдать швартовы! – выкрикнул из рубки капитан.

– Есть отдать швартовы!

Аркадий отцепил канат от тумбы и бросил его на палубу. Катер громко затарахтел, тревожа ночь. Под кормой заклубилась и поднялась волна, оттолкнув судно от каменного берега. Некоторое время Аркадий смотрел на удаляющийся катерок, который все более забирала чернота. Вскоре, проглоченный сумраком, катерок растворился, оставив после себя вибрирующий звук, а когда и он рассеялся в толще расстояния, Аркадий швырнул недокуренную папиросу под ноги и заторопился к оставленной машине.

Ближе к полудню подъехали к Карамышеву, где при германских частях было создано русское комендантское управление под командованием ротмистра Каширского. В комендатуре встретили тепло.

– Хотите записаться в Особый псковский Добровольческий корпус, господа? – спросил ротмистр.

Николай посмотрел на Большакова, вдруг неожиданно отвернувшегося:

– Пожалуй, я один…

– Это как вам будет угодно, – легко согласился Каширский. – Никого не принуждаем. На то он и Добровольческий корпус. Вы у нас сегодня сорок седьмым будете. Как, простите, вас зовут?

– А что, вы даже документы не посмотрите? – хмыкнул Николай.

– Какой же вам резон лукавить? – искренне удивился ротмистр. – Ведь на смерть же идете…

– Тоже верно. Тогда пишите, – ротмистр охотно макнул перо в чернильницу, – поручик Первого уланского Санкт-Петербургского генерал-фельдмаршала князя Меншикова полка Николай Петрович Абросимов. Полк расформирован в мае месяце этого года.

– Уж не сынок ли вы Петра Павловича Абросимова будете? – удивленно посмотрел ротмистр на Николая.

– Точно так.

– Вот оно как… А я ведь десять лет назад под началом вашего батюшки в полку служил. Он потом ушел, а я остался.

– А что с полком-то стало?

Ротмистр вздохнул:

– Последние годы мы под Киевом стояли, а как новая власть пришла, то наш полк был распущен в селе Святошине по причине нежелания украинизироваться. И вот теперь мы здесь. За великую Россию воевать будем! Я вас записал, пойдете служить под командованием Владимира Германовича фон Розенберга.

– Что за народ прибывает?

– Состав в основном офицерский.

– Что ж, буду рад умереть под его началом. Позвольте вопрос задать, а что же вы при немцах-то? Непатриотично получается…

– Да не при немцах, – хмыкнул ротмистр. – Они сейчас уходят, а землю должны большевикам передать, вот мы ее и будем защищать.

– Тогда понятно. Позвольте проститься с сестрой.

– Ну, конечно!

Вышли на крыльцо.

– Василий… Два чемодана я забираю, ты уж не обессудь. Если я России не помогу, тогда кто же ей, бедной, поможет? На благое дело пойдут побрякушки.

– Бери, – просто произнес Большаков, указав на чемоданы. – А нам с Элеонорой и этого хватит.

– Да не Элеонора она, а Фекла! А так… Спасибо за сестру. Береги ее.

Подняв два чемодана, Николай вернулся в дом. Большаков постоял немного на крыльце, затем подхватил оставшийся чемодан и поспешно зашагал к грузовику.

– Тебе не страшно… Фекла? – спросил он у сидевшей в кабине женщины.

– С тобой мне ничего не страшно, – произнесла барышня, прижавшись к его плечу.

Машина тронулась, оставляя на востоке Россию.