Антон Чиж - Смерть носит пурпур

Чердынцев дернулся, но узел держал крепко.

– Что вы себе позволяете? – закричал он. – Я буду жаловаться! Я чиновник Государственного банка! Это произвол!

Он и еще кричал и угрожал немыслимыми карами, которые падут на голову всякого, кто посмеет его хоть пальцем тронуть. Ванзаров терпеливо слушал, удобно устроившись в кресле, а Скабичевский между тем занялся вещами. У раскрытого шкафа ждал чемодан, уже собранный. Оставалось только ремни застегнуть. Вывернув вещи на ковер, Скабичевский стал методично их рассматривать.

– Нашел! – сказал он, демонстрируя сорочку, манжета которой была вымазана чем-то бурым.

– Отлично, Николай Семенович, теперь еще брюки с ботинками, и он наш. А вы продолжайте, – обратился Ванзаров к Чердынцеву, который отчего-то затих. – Так что там устроит нам ваш покровитель? И куда мы пойдем, вы сказали?

Запал Чердынцева истощился. Он тяжело дышал и только смотрел на кучу вещей, из которых Скабичевский выуживал по одной и откладывал в сторону. Газетные свертки лежали в самом низу. В одном оказались модные брюки, скрученные, как половая тряпка. И хоть были они темного сукна, но свежие следы темного вещества были заметны глазу, не вооруженному средствами криминалистики. В другой лист газеты были завернуты новенькие ботинки с довольно острыми мысками. Лак у подошвы не блестел, чем-то запачканный, а на самой подошве нашлись подозрительные пятна.

Найденные улики Скабичевский выложил на полу рядком.

– Что же вы замолчали, Чердынцев? – спросил Ванзаров. – Почему не грозите нам с Николаем Семеновичем? У вас еще есть для этого несколько минут. После чего сюда прибудут чиновники участка, и в моем присутствии будет составлен протокол. Я лично буду свидетелем, закон не запрещает чиновникам сыска проходить свидетелями по чужим делам. После чего вас как главного подозреваемого отправят в участок. Там вы денек-другой посидите в «сибирке», пока вас не переправят в столицу, где находится окружной суд. Думаю, присяжным будет достаточно этих улик. А если найдете хорошего адвоката, то мы предоставим такого свидетеля, каким любой адвокат подавится: мать убитой видела вас и запомнила. Хоть вы трусливо закрывали лицо ладонями. Кроме нее, вас видели еще двое соседей. Так что прокурор может просить для вас восемь лет каторги. Хороший адвокат сумеет сократить год-два, свалив на состояние аффекта, в состоянии которого вы зверски зарезали барышню Нольде. Но если присяжные увидят снимки ее комнаты, думаю, вам добавят до десяти лет, чего вы и заслуживаете за такое зверство. А господин управляющий Государственным банком забудет, как вас зовут, через секунду после того, как ему сообщат о ваших художествах. Видите, как я с вами откровенен…

Чердынцев опустился на колени и сел на ковер. Он тяжело дышал.

– Развяжите руки… Я не убегу.

Ванзаров не возражал. Скабичевский на всякий случай запер дверь на ключ и только тогда дернул узел. Чердынцев невольно вскрикнул и принялся растирать покрасневшие запястья.

– Быть в кандалах – не самое приятное развлечение, – сказал Ванзаров. – По себе знаю. Но для вас это вовсе не свобода. Мы ждем с Николаем Семеновичем чистосердечного признания.

– В чем мне признаваться? – хоть и робко, но огрызнулся Чердынцев.

– В том, что вы убили барышню Нольде.

– Я не убивал ее…

Скабичевский позволил себе презрительный смешок. Как настоящий полицейский, который знает все увертки преступника наперед.

– Это смелое заявление, особенно на фоне всех улик, – сказал Ванзаров. – А кто же ее убил?

– Не знаю! Не знаю! Не знаю! – Чердынцев стукнул кулаком по ковру, но должного эффекта это не произвело.

– Как же вы объясните, что убегали из ее квартиры прямо как заяц? Почему не вызвали полицию?

– Я не убегал… Я не знал, что делать… Я растерялся… Это было ужасно.

– Да, зрелище устроили редкой мерзости, – согласился Ванзаров.

– Я не убивал Ольгу! – закричал Чердынцев и вскочил. Скабичевский положил ему руку на плечо, чтобы остыл. Он ее брезгливо скинул. – Даю вам слово, что не убивал!

– Оно ничего не стоит.

– Да как же мне убедить вас…

– Это трудно. Учитывая собранный чемодан и ваше намерение сбежать из Царского Села.

– Это не то, совсем не то, что вы подумали… – заторопился Чердынцев. Он все больше терял над собой контроль и принялся покусывать большой палец, точно обиженный ребенок. – Как же мне вам доказать…

– Расскажите правду, как все было… – предложил Ванзаров.

Чердынцев бросился в кресло и оперся подбородком о сжатые кулаки.

– Сегодня днем мы встретились в Нольде в парке…

– В котором часу?

– Около двенадцати. У нее сегодня не было уроков в гимназии. Мы обсудил наше дело и пришли к единому мнению относительно его.

– Не скрывайте от нас с Николаем Семеновичем вашу с барышней Нольде тайну…

– Никаких тайн. Мы решили пожениться. Свадьба должна была состояться в конце сентября.

– Хотите сказать, что блестящий чиновник Госбанка готов был взять в жены бесприданницу? – спросил Ванзаров.

– Она выполнила мое условие и получила приданое.

– Наверное, тысяч десять запросили новыми купюрами…

– Именно так, но про купюры условий я не выдвигал, – ответил Чердынцев.

Ванзаров похвалил такую покладистость и просил продолжать.

– Она предложила мне встретиться вечером у нее. Сказала, что ее матери не будет дома и мы сможем приятно провести время…

Скабичевский выразил возмущение подобному падению нравов громким пыхтением, но рта не открыл.

– Купил шампанское, – продолжил Чердынцев. – Выбрал дорогую марку, мне изрядно уступили, а в кондитерской лавке готовый торт. Пришел в назначенный час…

– Это в котором часу?

– В восемь… Подхожу к двери, стучу. В комнате тишина. При этом дверь не закрыта. Я заглядываю, там потемки, окна завешаны… Чувствую какой-то запах странный… Спрашиваю: есть ли кто дома… Мне в ответ тишина. Наконец глаза привыкли, и я увидел… Увидел такое…

Чердынцеву потребовалось время, чтобы овладеть собой.

– Итак, увидели тело на столе, лицо в крови и разрез на шее…

– Господин Ванзаров, умоляю вас…

– Прошу простить за подробности… И как же вы поступили?

– Как я поступил? – словно самого себя спросил Чердынцев. – Выронил торт с шампанским, заметил, что вляпался ногой во что-то гадкое, попробовал отереть рукой, потом о порог… А дальше такой страх напал, что бежал не помня себя. До гостиницы…

– И решил сбежать от правосудия, – вставил Скабичевский. – Хорош, нечего сказать.

Чердынцев обернулся к нему:

– А как бы вы поступили на моем месте?