Антон Чиж - Смерть носит пурпур

Он сполз на крыльцо. Халат распахнулся. Ванзаров отвел взгляд, чтобы не смотреть на следы, исполосовавшие тело.

– Ответьте только на один вопрос, и обещаю, что мы сразу уйдем… – сказал он. – И еще: я не судья и не прокурор, в вашу частную жизнь лезть не буду. Даю слово…

Таккеля закрыл лицо рукавами халата.

– Только скорее, прошу вас…

– От кого вы получили золото, чтобы рассчитаться с мошенниками?

– Этого человека… Его… Вы… Его уже нет в живых…

– Как его фамилия?

Скабичевский тронул Ванзарова за руку.

– Родион Георгиевич, мне кажется, мы перешли грань допустимого… Он ведь даже не подозреваемый…

Пропустив его слова мимо ушей, Ванзаров повторил вопрос:

– Назовите фамилию. Я смогу вас защитить…

– Бесполезно, все кончено… Вы не понимаете, во что влезли… Защитить меня! – Таккеля вдруг усмехнулся. – Как вы смешны, Ванзаров. Защитите хотя бы себя…

– Чем вам угрожает Федоров?

– Если вы сейчас же не уйдете, я выпью яд и оставлю записку, что это вы виновны в моей смерти… Убирайтесь! – закричал он из последних сил.

В соседних домах отодвигали шторы, чтобы разузнать про крики, которые беспокоят, отрывая от сна. Человеческое любопытство не знает отдыха.

Лишние глаза сейчас были ни к чему.

И Ванзаров отступил в белую ночь.

Май покрыл Царское Село волшебной шалью. Сизый свет, льющийся с неба, окрасил дома, деревья и заборы в пастельные тона. В конце прямых улиц виднелись смутные очертания Екатерининского парка. «Фонари на предметы лили матовый свет, и придворной кареты промелькнул силуэт». В домах затихала вечерняя жизнь, светились огоньки ламп, доносились отдаленные голоса и цокот поздней пролетки. Уютная теплота укрывала негой засыпающий городок.

Они шли молча. Скабичевский не решался начать первым, а Ванзаров, привычки которого ему были неведомы, упражнял мысли логикой.

– Удивляюсь вам… – наконец произнес чиновник участка.

– Прошу простить за мою резкость, – сказал Ванзаров. – Зрелище было малоприятное, но, к сожалению, необходимое. Очень жаль, что вы стали его свидетелем.

Скабичевский бурно запротестовал. Напротив, оказалось, что он поражен умением и ловкостью вести допрос. Вот если бы его этому обучили! Хотя где тут практиковаться?

– В этом нет никакой хитрости, – последовал ответ. – Задавайте только те вопросы, ответы на которые вам уже известны.

– И это все?

– Некоторое владение приемами Сократовой логики сильно облегчает изобличение преступника… Как, впрочем, и розыск.

– А знаете, что… – Скабичевский остановился. – У меня прекрасная мысль. Пойдемте ко мне. У нас и ужин готов, и переночевать вам будет где. Заодно поучите меня вашим приемам. Соглашайтесь! Ну, пойдемте…

Ванзаров отнекивался как мог, но Скабичевский был непреклонен. Такой гость будет огромным счастьем. И жена обрадуется. Напор победил, Ванзаров согласился.

Когда они пришли, дети уже спали. Супруга, Анна Герасимовна, только увидела мужа и незнакомца с усами вороненого отлива, как молча развернулась и вышла. Ванзаров хотел тут же дать назад, но в него вцепились со всей силы. Скабичевский шепотом объяснил, что это полные пустяки и не стоит обращать внимание на женские нервы. Ужин все равно их ждет.

И правда, в столовой был накрыт стол. Ужин давно остыл, но зато был приветливо обилен. Ванзаров вдруг ощутил приступ звериного голода и только сейчас вспомнил, что за весь день ничего не ел. Зрелище супницы, блюда с закусками и казанка, из которого пахло тушеной говядиной с подливкой, были выше человеческих сил. Он опять поддался искушению, с которым боролся всю жизнь. Устоять перед сытным обедом Ванзаров так и не научился.

Скабичевский на цыпочках, чтобы не разбудить детей или не попасться жене, сбегал куда-то и вернулся с бутылкой рябиновой настойки домашнего приготовления. Не выпить по рюмочке после такого дня – просто грех непростительный.

Пропустив по одной, оба полицейских не смогли оторваться от еды. Первые четверть часа за столом раздавался лишь сдержанный шум жующих челюстей и тихий звон наполняемых рюмок. Ванзаров опомнился, когда уничтожил вторую тарелку вкуснейшего супа, и только тогда заставил себя передохнуть – хотя бы из вежливости. Чтобы совсем уж не выглядеть обжорой. Как известно: за мужским столом, в отсутствие дам и барышень, это не порок, а добродетель. Между тем наливка начала благотворно действовать на тело и дух. Захотелось ослабить галстук и даже снять пиджак. Этакой вольности Ванзаров позволить себе не мог. Все-таки первый раз в доме.

Незаметно они выпили по четвертой рюмке. В этот раз с тостом: за полицию вообще и сыскную в особенности. Наливка ложилась как масло. Совсем осмелев, Скабичевский предложил снять пиджаки. Супруга уже легла и не войдет, а горничные с кухаркой спят и подавно. Противостоять искушению Ванзаров не смог. В жилетке стало легко и прохладно.

– Родион Георгиевич, объясните мне: как вы узнали, что Таккеля задолжал изрядную сумму? – спросил Скабичевский, вновь берясь за наливку.

– Большой оп… пыт, – ответил Ванзаров, вовремя подавив рвавшийся рык. – Похожие дела, похожие причины.

– А что за странный вопрос о золоте?

– Логический вывод. Вот смотрите: у Нольде откуда-то взялось золото. Откуда – сейчас неважно, у нее уже не спросить. Таккеля и Нольде были на посиделках у Федорова. Следовательно, у него тоже могло быть золото. Раз появились деньги для расплаты…

– Поразительно! Я никогда так не научусь…

– Научитесь, это мелочи сыска.

– Куда мне, теперь уж поздно. Скоро пенсия – и службе конец, незачем учиться…

– Учиться никогда не поздно… – сказал Ванзаров, поглядывая на мясной горшочек.

– Учебники какие-нибудь посоветуете?

– Читайте Сократа, там все написано…

– Неужели? Кто бы мог подумать: древний философ, а может пригодиться полиции.

Наливка делала разговор задушевным. Скабичевский забыл, что хотел научиться приемам следствия, и просто жаловался на жизнь. Он рассказывал, как женился на богатой невесте, как она взяла дом в свои руки и держит так цепко, что и дохнуть нельзя без разрешения. Если бы не дети, которых он обожает, давно бы плюнул на все и уехал куда-нибудь, да хоть в Америку. Да только куда он от детей денется? И служба ему опротивела. Что это за служба, когда целый день только косточки знакомым перемывают да в шеренгу выстраиваются, когда объявят показательный сбор? Нет ничего светлого, одна рутина и скука. Вот начал книги собирать, все больше по вопросам естествознания, впрочем, и современной литературой не брезгует, только криминальные романчики не любит. Старается быть в курсе всего. Не то что пристав. Тот только старые календари перечитывает.