Нэнси Бильо - Чаша и крест

Я отчаянно закивала.

— Очень хорошо.

Он убрал ладонь. Я медленно повернулась к нему лицом. Пресвятая Дева Мария, откуда здесь взялся этот молодой протестант из Нидерландов?

— Давайте отойдем отсюда подальше, нам надо поговорить. Но сначала развяжи ей руки, — приказал он бородачу.

Тот немедленно повиновался. Похоже, господин Ролин здесь не последняя спица в колеснице, если держится так уверенно.

Он оглядел меня с ног до головы, и мы пошли вперед по коридору.

— Ну и ночка вам выпала, Джоанна Стаффорд, — произнес он спокойно и даже сочувственно, словно мы с ним случайно встретились на Хай-стрит и теперь мило беседовали. — Я слышал, вы совсем потеряли присутствие духа и даже плакали, когда вас запихнули в келью Элизабет Бартон. На вас это не похоже.

— Ну и ну! — потрясенно пробормотала я. — Так это вы выдали нас Дадли? Кто бы мог подумать, что вы такой негодяй!

Жаккард улыбнулся. В свете факела сверкнули его безупречные зубы.

— Давайте не будем делать преждевременных выводов, — сказал он.

Жаккард привел меня к покоям настоятельницы. Один раз стукнул в дверь, затем толчком распахнул ее и изящным жестом пригласил меня войти первой.

Я вошла в ту самую комнату, где десять лет назад поджидала настоятельницу вместе со своей матушкой. Множество свеч освещало помещение. Стол из дуба стоял на том же месте. За ним восседал какой-то человек.

Господи, да это же Юстас Шапуи, посланник императора Карла.

— Здравствуйте, Хуана, — приветствовал он меня.

Нет, этого быть не может, тут какая-то ошибка. Уж не галлюцинации ли у меня начались? Или, может, это сон? Но уже в следующую минуту я глубоко вздохнула и поняла, что все происходит наяву.

— Так, значит, вы меня все-таки помните? — спросила я у посланника. Больше ничего мне в тот момент в голову не пришло.

За спиной послышался смех Жаккарда. Шапуи тоже улыбнулся, точнее, криво усмехнулся, будто я сказала какую-то совершенную нелепицу. Но в усмешке его сквозила горечь.

Я кивнула в сторону голландца:

— Господин посланник, а что делает здесь этот человек? Ведь он служит королю и исповедует протестантскую веру.

Шапуи задрал вверх подбородок:

— Вы ошибаетесь, Хуана. Жаккард Ролин — тайный агент на службе императора Карла.

Стены комнаты покачнулись, все свечи слились в одну… и я непременно растянулась бы на полу, если бы не Жаккард, который с удивительным проворством подхватил меня и усадил в кресло напротив испанского посла.

— Вина! — скомандовал он. — И поесть! Быстро!

К моим губам поднесли кубок. Я стала медленно пить. Попыталась отвести чью-то руку с краюхой хлеба, но не вышло. Пришлось прожевать и с трудом проглотить.

— В мае вместе с группой еретиков из Германии Жаккард приехал в Лондон, — сказал Шапуи. — А нам нужен был свой человек, чтобы держать вас в Дартфорде под наблюдением. У меня на службе много англичан обоего пола, но я понимал: это деликатное и очень важное задание им не по зубам. Я потребовал предоставить мне кого-нибудь из лучших агентов, и мне рекомендовали господина Ролина.

— Вы льстите мне, — поклонился Жаккард.

— А зачем вообще понадобилось за мной наблюдать? — Спросила я.

Мне никто не ответил.

Я посмотрела на Жаккарда:

— Так, значит, на самом деле вы вовсе не протестант? Но вы же так вдохновенно рассказывали мне о своей вере.

— Ну, положим, до Тимоти Брука мне далеко, — рассмеялся он.

— Ролин, достаточно, — тихо проговорил Шапуи. — Что-то вы уж очень развеселились.

— Ну хорошо… А лорд Джон Дадли… Я не понимаю, он-то здесь с какого боку? — продолжала я свои недоуменные расспросы. — Ни за что не поверю, что и он тоже состоит на службе у императора Карла.

— Дадли считает, что Жаккард — мелкий соглядатай Кромвеля. Вообще-то, в определенном смысле так оно и есть, — объяснил посланник. — Господин Ролин — один из наших лучших тайных агентов, он занимается этим вот уже восемь лет. Хитростью ему удалось привлечь к себе внимание Кромвеля, и лорд — хранитель печати завербовал Жаккарда, хотя и понятия не имеет, на кого тот работает на самом деле. Он стал использовать Жаккарда через три недели после того, как тот прибыл в Лондон.

— Но ведь господин Ролин не для того приехал, чтобы следить за мной? — испуганно спросила я.

— Нет, сначала нет. Кромвель хочет повсюду иметь своих шпионов, а в Дартфорде полно постоялых дворов. Лучше места, где можно отслеживать слухи изменнического характера, и не найти. — Посланник поморщился. — Но после того спектакля, который вы устроили на Тауэр-Хилл, лорд — хранитель печати решил вас как следует прощупать, вот он и попросил Жаккарда регулярно докладывать о ваших действиях. К несчастью, в данное время ваша персона его особенно интересует. И это очень даже затруднит нашу с вами работу.

«Нашу с вами работу»? Этого еще не хватало! Во что, интересно, меня собираются втянуть на этот раз?

— Поначалу мы хотели позволить вам и всем остальным осуществить вашу акцию в соборе, но это было слишком рискованно, — продолжал Шапуи. — А вдруг бы вас арестовали или, не дай бог, убили. Мы не могли позволить себе так рисковать. Жаккард знал, что вы с монахами планируете нечто, имеющее отношение к Кентербери. Он предупредил констебля, Джеффри Сковилла, надеясь, что тот вас остановит. К несчастью, у него ничего не вышло. Да еще вдобавок Сковилл, вместо того чтобы проинформировать Жаккарда о том, что вы все-таки отправились в путь, несколько часов болтался неизвестно где. Мы потеряли драгоценное время. Да, это мы сообщили Дадли о вашем плане, но поставили ему условие: он отделит вас и брата Эдмунда от остальных и отправит сюда. А мы с Жаккардом здесь вас поджидали. Остальных монахов бросили в местную тюрьму, где они понесут заслуженное наказание.

— Господи, только не это, — взмолилась я. — Неужели вы не можете им помочь?

— Они потеряют свободу, но не думаю, что злоумышленников казнят, да и пыток тоже не будет, — ответил Шапуи. — Зачем королю еще один международный скандал? Ведь Генриха отлучили от Церкви во многом из-за усыпальницы святого Томаса Бекета, ну и из-за той политики, которую он проводит по отношению к другим святым местам.

И все равно мне было непонятно, почему Дадли согласился проявить к нам с братом Эдмундом снисхождение, и я прямо об этом спросила.

— Я сказал ему, что ваш заговор раскрыт моей агентурной сетью, но мне хотелось бы спасти вас в память о вашей матушке, испанке, — отвечал Шапуи. — Ну, еще я и взятку ему сунул, конечно… и, вы знаете, это была самая крупная сумма с тех пор, как я прибыл в эту страну. Дадли, сын государственного изменника, отчаянно нуждается в деньгах: если дать этому человеку побольше, то можно вертеть им, как угодно. А Кромвелю и королю будет доложено, что Кентерберийский собор штурмовали шестеро бывших монахов, вот и все.