Борис Акунин - Ф. М.

– Берите, берите, – разрешил Олег, толкая Валю ногой – та бессильно завалилась на бок.

Фандорин сделал шаг вперед и осторожно наклонился.

Ухмыляющийся подросток посетовал:

– Ну что вы все молчите? Даже невежливо. Будто воды в рот набрали.

Пора!

Николас ринулся вперед и выплюнул ему в лицо согревшуюся во рту минералку.

– А-а-а-а! – захлебнулся воплем Олег. Выронив меч, зажмурился. – Гадость! Гадость!

Что было сил Ника пихнул его в грудь – так что тщедушное тельце отлетело метра на два и ударилось о металлический стол. Оно еще не успело грохнуться на пол, а Фандорин уже подхватил подмышки Валю и поволок к двери.

Ни разу не обернулся – дорога была каждая секунда. Догонит так догонит.

Кое-как перевалил через порог, столкнул безвольное Валино тело с крыльца и захлопнул за собой дверь.

– Помогите! На помощь! – крикнул он.

Вскочил, ринулся к главному корпусу.

Навстречу по дорожке бежали охранники.

– Туда… нельзя… опасно! – задыхаясь, пробормотал Фандорин. – Вызывайте милицию! Нет, ОМОН! Нет, спецназ!

Четверо здоровенных парней смотрели на него, как на сумасшедшего. Валю в ее наряде человека-невидимки они пока не заметили.

Николас попытался взять себя в руки, изъясняться понятней. А то они тут привыкли иметь дело с психами. Разбираться долго не станут – скрутят и смирительную рубашку наденут.

– Олег, сын господина Сивухи, впал в буйство. Мы с помощницей еле унесли ноги.

Он показал на Валю, которая свернулась калачиком на земле и снова погрузилась в забытье.

– А Марк Донатович где? – недоверчиво спросил Котелков.

– Убит.

Охранники переглянулись. Их лица сделались напряженными.

Один расстегнул кобуру.

Котелков (очевидно, он был старшим) быстро сказал:

– Даже не думай. Чтоб депутат нам бошки открутил?

– Сергеич, пули же резиновые.

– С этого хлюпика и резиновой хватит. А потом отвечай. Ничего, так скрутим. Только полегче, мужики, ясно?

– Вы не понимаете! – снова повысил голос Николас. – Он не хлюпик! Он вооружен и очень, очень опасен! Знаете что, я позвоню его отцу. Пускай сам решает, как быть.

Этому предложению Котелков обрадовался:

– Вот это правильно.

– Из ангара другой выход есть?

– Нету.

– Тогда будьте здесь и держите оружие наготове. Если выйдет, стреляйте своими резиновыми пулями. Сразу и без разговоров. За последствия я отвечаю. Единственное – отнесите мою ассистентку внутрь. У нее сотрясение мозга. Как раз по профилю вашей клиники.

Фандорин быстро вышел на улицу. Слава Богу, Саша не выкинула свой мобильный.

«Альфа-ромео» стояла на прежнем месте. Девочки внутри не видно – молодец, не высовывается.

Он подбежал, дернул дверцу.

– Скорее! Дайте теле…

Саши в машине не было.

Но испугаться Николас не успел. Заоглядывавшись по сторонам, он почти сразу увидел ее. Саша была в каких-нибудь тридцати метрах, просто стояла за фонарным столбом, поэтому он ее и не заметил. Девочка разговаривала по мобильнику, к Нике была повернута спиной.

Он хотел ее окликнуть, но Саша вдруг выскочила на проезжую часть и замахала кому-то рукой.

По улице на большой скорости неслись две машины: длинный лимузин и, прилипнув почти вплотную, большой черный джип.

Заскрежетали тормоза. Лимузин остановился, из него выскочил высокий мужчина в летнем светлом пальто, а из джипа в ту же секунду выпрыгнули двое телохранителей.

Сивуха!

В руке у депутата тоже был телефон.

Саша бросилась к Аркадию Сергеевичу и начала что-то говорить, показывая на место, где Фандорин с Валей перелезли через забор.

Не может быть… Этого просто не может быть! Наваждение какое-то!

Ника вскинул руку, чтобы потереть лоб. Это резкое движение его и выдало.

– Осторожно! – крикнул один из охранников.

Дюжие парни, двигаясь синхронно, прикрыли собой Аркадия Сергеевича и выхватили оружие.

– Эй, ты чего там спрятался? – позвал один. – Ну-ка, выйди на свет! Только медленно.

Глядя не на пистолеты, а только на Сашу, Николас вышел. Каждый шаг ему давался с трудом, ноги были как ватные.

Сивуха и Саша, обернувшись, смотрели в его сторону. Когда он попал в освещенную фонарем зону, узнали.

– Николай Александрович? – удивился депутат.

А Саша попятилась, споткнулась о бровку, чуть не упала.

– О господи! – со страданием выкрикнула она. – Простите меня, простите!

Развернулась и побежала прочь, по-девчоночьи выбрасывая ноги в стороны.

– Всё нормально, парни. Это свой, – сказал Аркадий Сергеевич.

Как телохранители опустили оружие и расступились, Фандорин не видел. Он стоял, опустив глаза. Ощущение было такое, словно в сердце воткнулся гвоздь – не острый, но длинный и, кажется, ржавый. От этого сердце тоже будто подернулось ржавчиной, как в японской песне. Но это было неплохо. Похоже на анестезию.

Зато мозг вышел из ступора и заработал четко, быстро. Онемение сердца явно было на пользу логическому мышлению.

Цепочка выстроилась моментально. Все звенья встали на свои места. Прояснилось даже то, о чем прежде Николас не задумывался. Потому что сердце мешало.

Всё очень просто.

Саша с самого начала была подослана Сивухой. Тогда в подворотне она оказалась не случайно и под колеса фандоринского автомобиля попала намеренно. Ей было поручено заманить Николаса в больницу. Выходит, Аркадий Сергеевич уже тогда знал о существовании Фандорина. Откуда? {11}

Ах, Саша, Саша…

Теперь понятно, от кого Аркадий Сергеевич (а стало быть, и Олег) узнали про Лузгаева и про Марфу Захер. Понятно, почему Саша не выбросила мобильный – ей нужно было предупредить своего нанимателя о том, что Николас с Валей проникли на территорию Центра.

Ход мыслей, пронесшихся в голове магистра истории, очевидно, отразился на лице, потому что Сивуха сказал:

– Не судите девочку слишком строго. Ей надо брата спасать. Она честно выполняла условия договоренности со мной, но очень из-за этого мучилась. Неприятно, конечно, я понимаю – вы ей доверяли. Но должен же я был держать ситуацию под контролем. Ладно, не суть важно. Лучше расскажите, удалось ли вам расколоть Коровина? Вы говорили с ним? Он признался?

Депутат так и впился в Николаса взглядом.

Ах да, Саша ведь ничего не знает про Олега, она могла доложить Сивухе лишь про то, что Фандорин подозревает доктора.

Нехорошо, конечно, но в этот миг Ника ощутил что-то вроде злорадства.

– Эту ситуацию под контролем вам не удержать, – мстительно произнес он. – Давайте-ка сядем.

Он показал на «альфа-ромео».

– Сядем? – В глазах Аркадия Сергеевича читалась тревога. – Зачем?

– Чтоб у вас ноги не подкосились.

За всё время, пока Николас говорил, Аркадий Сергеевич не произнес ни слова. Смотреть на него Фандорин не решался. Мстительное чувство прошло, осталась только неловкость, усиливающаяся с каждой секундой. У человека рушится мир, сердце разрывается на куски – какое тут может быть злорадство. Особенно если и сам сидишь на пожарище собственного мира, с разбитым, заржавевшим сердцем.