Мастер Чэнь - Амалия и Белое видение

Там, за перекрестком, кончались китайские лавки и начиналось совсем иное царство — с удушливым запахом жасминовых гирлянд, с умопомрачительным многоцветьем тканей в лавке, где над головой висели на плечиках ряды пенджаби и заколотых сари. Из медного цветка граммофона доносилась гнусавая трель индийских флейт.

Элистер глубоко вздохнул, уверенно вскинул голову и улыбнулся. Ноздри его раздулись.

— А вы знаете, Амалия, вот оттуда ощущается абсолютно правильный запах. Запах брияни. И я вижу, что они умеют делать лакшми-параты… Да там еще и чисто.

Над входом была малопонятная мне вывеска — Shri Ananda Bahwan. Рассматривать ее долго не пришлось. Элистер взял меня за локоть и буквально заставил пересечь улицу, спуститься на ступеньку вниз, в зал, где прямо мимо моего носа пронесли длинный, как салфетка, кислый блин — досу. Несли его, вместо тарелки, на банановом листе, только что вымытом и лакировано-блестящем.

— Ну, вот видите — это не едят палочками, — победно сказал Элистер. — Это вообще ничем не едят. А просто руками. Вы умеете есть руками, Амалия?

— Живя в этом городе, я бываю, конечно, и у индийцев, — слабым голосом сказала я, размышляя: кто он такой, чтобы брать инициативу на себя?

А Элистер уже усаживал меня на скамью у отделанной чисто вымытым кафелем стенки и поднимал голову к приблизившемуся чрезвычайно важному на вид человеку в белой чалме, с бородой и закрученными усами, в очках на веревочке. Каждый индиец на вид — академик, и каждый смотрит на вас так, будто вы его расшалившийся внук: ну, и что ты скажешь, малыш, зачем пришел туда, где тебе не место? Я засмущалась окончательно, поспешно вспоминая: что я знаю об индийской еде, кроме неизбежных тандури-чикена, муртапака и еще чего-то такого же уныло-повседневного?

Но тут Элистер повернул голову в сторону академика в очках, открыл рот — и уверенно произнес длинную фразу, так, будто в его рту оказалось множество щелкающих камешков.

Индиец вскинул голову еще выше и, сделав плавный жест рукой, ответил фразой еще более длинной. Элистер, с коротким вежливым смешком, не остался в долгу. Он говорил мягко, без малейшей заминки, на языке, который в его исполнении звучал попросту красиво. Я еле успевала улавливать относительно знакомые слова: чапати доса, ги доса, ведж — тут мои знания кончались.

И мир изменился. Человек в чалме улыбался совсем другой улыбкой, я вдруг почувствовала себя уважаемой личностью. Нам несли мокрые салфетки — вытереть руки. Нас по полукругу обошел служитель с деревянной лодочкой в руках, оставлявшей за собой белый дым курений. Перед нашим носом появилось бронзовое блюдо с хрустящими тонкими хлебцами и тремя соусами в маленьких мисочках. Солнце, прорвавшееся сквозь щель в занавеске, блеснуло в седине индийца, благожелательно наблюдавшего за нами из дальнего конца зала. Я с удовольствием поджала одну ногу и откинулась на деревянный подголовник скамьи.

— Что это было, Элистер, — тамили?

— На тамили — только первая фраза, дальше мы перешли на бенгали, — скромно поправил меня он. — Это оказался тамил, но родом из Восточной Бенгалии.

Я закатила глаза к потолочному вентилятору:

— Как насчет санскрита?

— Довольно слабо, — блеснул глазами Элистер. — Мой анализ влияния санскрита на тамильскую поэзию был признан неудачным. Либо же влияния такого вовсе нет. С тех пор смущаюсь. И, кстати о смущении, простите меня за идиотские гимнастические упражнения с палочками…

— А вы меня — за зеленых гадюк…

— С этого момента — ни слова о зеленых змеях! — торжественно поднял длинную ладонь Элистер.

— Ни слова о них! — подтвердила я.

Вот тут человек в черной чалме с красной точкой на лбу (под ней проступал священный пепел) принес еду — оранжевый от шафрана рис на банановых листьях, дышащий всеми ароматами Индостана: гвоздика, корица, анис, кусочки мяса, ананаса, еще чего-то нечеловечески вкусного. «Как этот мальчишка нашел хороший ресторан с помощью одного лишь носа?» — мелькнула у меня в голове завистливая мысль. А мальчишка полил рис огненным соусом, примял первую порцию вытянутыми лодочкой пальцами (хорошо, если на них нет порезов, — этот соус может прожечь насквозь дюймовую доску), попробовал, полил еще. И мы в полной гармонии прикончили рис, после чего индиец в черной чалме принес лично мне прозрачный, почти эфемерный блин, стоявший пирамидкой и на глазах опадавший, как рушащееся здание, от фруктового соуса.

— Я еще заказал дерганый чай, — удовлетворенно откинулся на сиденье Элистер. — И если вот тот поваренок не будет бояться разводить руками достаточно широко, то день у нас с вами получится в целом превосходный.

Поваренок-тамил с темным лицом и длинным носом, видневшийся в квадратном окне в кухню, затравленно оглянулся на странного индийского англичанина. Но сделал все как надо: виртуозным движением перелил чай из одного медного стакана в другой, разведя при этом руки на полную их ширину — так, что в какой-то момент показалось: одна его рука выдергивает из другой тонкий коричневый канат. Никто не знает, почему дерганый чай лучше разболтанного ложкой. Но он лучше. Намного.

— Я вас сейчас отправлю спать, — сообщила Элистеру я. — Вы, как и я, человек тропиков, и знаете, куда деваться после полудня. А дальше… если вы не сердитесь на меня…

— Ни слова о зеленых змеях!..

— …и если вас отпустит начальство, то теперь я знаю, куда вас надо повести, например, завтра или послезавтра. Могила капитана Меркана Каудера. Мечеть, которую называют его именем. И вообще индийские кварталы. Если уж с китайцами у нас как-то не получается.

— Кстати, о китайцах, — осторожно начал он. — Скажите, Амалия, — тут что, нет кинжалов или чего-то в этом роде? Или это обычай такой — убить палочками? Что, их таскают с собой в качестве оружия?

Сытая и счастливая, излечившаяся от шока, я уже не возражала против темы:

— В первый раз о таком слышу: убить палочками? Хотя идея простая. Вы понимаете, Элистер, многие китайцы из тех, кто победнее, носят свои палочки с собой. Потому что есть им приходится в таких местах, где с чистотой бывают проблемы. И чем брать палочки заведения…

— Лучше носить свои, потом облизать и спрятать, — согласился Элистер. — И, кстати, вашим опытным глазом — кто могли быть эти люди, убийца и убитый? Я не различаю тут людей по одежде…

— Какая интересная проблема, дорогой господин Макларен! То есть — Элистер… Ну, кто был убитый — это мы узнаем завтра из газет. Что он там делал, у храма, — кто ж его знает. На чем приехал: допустим, на рикше. Он не был похож на человека, который выбрал бы такси. У храма, если помните, ничего, кроме рикш, не было. Таксомоторы там просто так не стоят — кругом ничего нет, кокосовая плантация. Но вот что интересно: если люди приезжают к храму, то или сразу идут внутрь…