Линдси Фэй - Прах и тень

— Абсолютно понятно, мистер Холмс.

— А теперь, — сказал мой друг очень тихо, но я почувствовал, что его терпению приходит конец, — вон из моего дома!

Тависток выдохнул что-то невнятное и исчез.

— Холмс, — сказал я. — Это было удивительно.

— Чепуха, — ответил он, глубоко вдохнув табачный дым. — Элементарная цепочка умозаключений.

— Нет, даже не ваши выводы. Тот хук справа, что вы нанесли.

— А, это, — сказал он, глядя на костяшки пальцев, на которых появились синяки. — И впрямь удивительно.

Через некоторое время, когда мы зарылись в утренние газеты, устало потягивая горячий кофе, сильно приправленный спиртным, Холмсу пришла телеграмма. На тонкой желтой полоске бумаги было написано:

Новое убийство обнаружено на Миллерз-Корт в Спиталфилдзе. Никаких улик, позволяющих установить личность преступника. Завершено первичное медицинское обследование, причина смерти — перерезанное горло. Повреждения трупа слишком многочисленны, чтобы их перечислять. Орудие убийства, по всей вероятности, тот же шестидюймовый обоюдоострый нож. Сердце вырезано. Помоги нам всем, Господи.

Моя рука непроизвольно сжалась в кулак, скомкав телеграмму. Я уронил бумагу в огонь. Когда я отвернулся от очага, в моих глазах стояла влага, и мне показалось, что выражение на лице моего друга, как в зеркале, отразило мое собственное.

Большую часть дня Холмс просидел в своем кресле совершенно неподвижно, если не считать незначительных усилий, потраченных на то, чтобы закурить трубку. Еще утром прекратился дождь, небо расчистилось от туч, о непогоде напоминала лишь грязь на Бейкер-стрит, летевшая из-под колес кэбов и тележек.

Ближе к вечеру появился посыльный с желтым листком бумаги. Взглянув на Холмса, я не понял, бодрствует он или заснул, побежденный страшной усталостью. Я слегка тронул его за плечо.

— Прочитайте мне вслух, Уотсон, будьте так любезны.

Телеграмма гласила:

Извини, Шерлок. Тут ничем нельзя помочь. У тебя полная свобода действий. Желаю удачи, мой дорогой. Майкрофт.

Мгновение Холмс молчал, рассеянно поглаживая плечо.

— Ну что ж, как видно, это окончательный ответ.

— Холмс, — спросил я уныло, когда он выбрался из кресла и позвонил, чтобы ему принесли обувь, — что значит «полная свобода действий»?

— Вынужден признаться: глава правительства попросил меня об одной небольшой услуге.

— Понимаю, — сказал я. — Нельзя ли узнать: задание, которое они хотят вам поручить, имеет криминальный характер?

Мой вопрос, похоже, сильно удивил сыщика, но он быстро пришел в себя.

— У нас уже было несколько дел, когда мы задерживали преступника, но закон оказывался целиком на его стороне. В этих случаях не оставалось ничего другого, как отпустить правонарушителя, поскольку мы действовали вне рамок британского правосудия. Сейчас у нас схожий случай.

— Значит, «свобода действий» — термин, используемый для того, чтобы принести извинения? — уточнил я.

— Мой дорогой Уотсон…

— Они больше не желают, чтобы мы арестовали этого безумца.

— Нет, — коротко ответил Холмс, подошел к письменному столу, в котором хранились наши револьверы, вытащил свой и сунул в карман. — Увы, совесть не позволяет мне рассчитывать на вашу помощь.

— Ясно. Возможно, вы и самоотверженны, но при этом одиноки.

— Я должен сделать то, что необходимо, но не вправе просить того же от вас. — Он прислонился к каминной доске и взглянул мне в лицо. Я молча ждал. — Они хотят, чтобы я убил его.

Я кивнул, без лишних слов выражая ему свое сочувствие.

— И вы пойдете на это?

— Не знаю, — мягко сказал он. — Логика, как видно, мне изменила. Еще одна неудача.

— Холмс, вы ни в чем не виноваты, — решительно заявил я. — Но вы сделаете то, о чем они просят?

— Полагаю, если заглянуть в дуэльный кодекс, этот негодяй дал мне достаточно поводов, чтобы его вызвать. А так просто я не в силах… Мой дорогой Уотсон, вы, конечно, не имеете ни малейшего желания быть замешанным в этом богопротивном деле?

Никогда прежде мне не доводилось видеть Шерлока Холмса столь преисполненным решимости и одновременно таким растерянным. И я даже помыслить не мог, что в этот критический момент брошу его на произвол судьбы.

— Как человек долга, я не имею права оставаться в стороне, — сказал я. — Если ситуация выйдет из-под контроля, возможно, этой ночью кому-то потребуется медицинская помощь.

Холмс мрачно улыбнулся и пожал мне руку. Распрямив плечи, он направился к двери и, сняв мою шляпу с крючка, бросил ее мне.

— У них веские аргументы: нельзя позволить извергу спокойно разгуливать по улицам, так что наша задача — как минимум лишить его свободы. Возьмите револьвер, но не думаю, что нам следует сегодня прибегать к маскировке. Для сыщика этот фарс с переодеванием, может, и имеет смысл, но для убийцы он попахивает мошенничеством. Я не имею права потерять за один день всякое уважение к себе. Утратив его, я и за новое дело не смогу взяться.

Мне мало что остается поведать читателю о нашей схватке с убийцей, известным как Джек Потрошитель. И все же продолжу свой рассказ, поскольку обстоятельства этого дела удивительны, а исход драматичен. Холмс, конечно, вправе порицать меня за желание всячески приукрасить свои истории, но он их читает, чтобы скоротать зимний вечер, когда исчерпана вся хроника происшествий в газетах. Впрочем, я отвлекся, о чем мой друг никогда не забывает мне напомнить. Постараюсь придерживаться избранной темы.

Кэб довез нас до угла Трол-стрит, и мы оказались в густонаселенном районе, расположенном южнее печально знаменитой Флауэр-энд-Дин-стрит. Темно-синее вечернее небо было подернуто дымкой. По боковой улочке мы подошли к небольшому извозчичьему двору, где танцевали на ветру клочья бумаги.

— Думаю, именно здесь логово, о котором шла речь. — Детектив кивнул на дом с осевшей дверью и мерцающим желтоватым светом окном с дырами, закрытыми грязной бумагой. — Вы готовы, доктор?

Мой друг медленно подошел к неплотно притворенной двери и, просунув руку внутрь, отодвинул щеколду. Мы вошли в комнату.

У почти угасшего огня, жар которого все же согревал жилище, сидела древняя старуха. В первый момент я испугался, что ее хватит удар из-за нашего вторжения с оружием на изготовку, но одного взгляда на ее устремленные в одну точку мутные глаза было достаточно, чтобы понять: она абсолютно слепа.

— Кто вы? — спросила она. — Что вам здесь нужно?

— Меня зовут Шерлок Холмс, мэм, — ответил мой друг, осматривая комнату.

— Я вас не знаю. Наверное, у вас какое-то дело к моему сыну? Подойдите к огню, от него чудесное тепло. — Воздух в маленькой комнате был такой спертый, что дышалось с трудом. — Обычно я провожу время наверху. Девушка носит мне туда еду. Но ночью окна разбились, сами видите.