Клод Изнер - Маленький человек из Опера де Пари

Виктор некоторое время смотрел вслед Эдокси — она устремилась к скамейке, на которой ждал ее сомлевший от солнца Станислав де Камбрези, — а затем вернулся к своему плетеному стулу. К нему тотчас подошел Кэндзи, выразил благодарность незаметным для других представителей клана жестом и протянул небольшую серебряную коробочку:

— Виктор, у меня для вас подарок. Я заказал это через одного моего американского клиента.

— Спасибо, но… А что это?

— Изобретение мистера Гранта У. Смита, заслужившее особую благодарность Общества противников злоупотребления табаком. Смотрите, внутри портсигара два отделения: первое для сигарет, а во втором спрятан часовой механизм, позволяющий открывать первое только через определенные промежутки времени, не раньше.

— Кэндзи, очень мило с вашей стороны, но…

— Никаких «но»! Табачный дым вреден для ваших легких, для детей и для всех окружающих.

Неподалеку Жозеф жаловался Айрис на отсутствие вдохновения:

— Милая, я горжусь этим ребенком и страшно рад, что ты в добром здравии после родов. Но я чувствую себя бесполезным, никчемным, опустошенным, меня покинула муза. Я начал новый роман-фельетон, суливший мне успех и славу, а теперь — всё, застрял, ни единой мысли в голове. Меня постиг самый страшный кошмар писателей — творческий кризис!

Айрис могла бы похвастаться, что не только закончила сказку под названием «Полетта и часы» — ее, как и предыдущие, обещала проиллюстрировать Таша, — но и уже написала первую часть истории про гнома Мельхиседека, который живет в Парижских катакомбах и мечтает танцевать на сцене Опера. Могла бы, но гуманно промолчала.

Кэндзи счел уместным подбодрить зятя на свой манер:

— Возрадуйтесь, молодой человек, у вас вся жизнь впереди. Ничуть не сомневаюсь, что, если вы приложите определенные усилия, непременно станете настоящим писателем, способным родить нечто достойное называться литературным произведением. И сразу же вас увенчают лаврами признания и оросят золотым дождем, а ваши родные будут вам страшно благодарны за это. За золотой дождь, я имею в виду. Однако пока что удовольствуйтесь служением книгам за прилавком «Эльзевира». Вы подумали над моим предложением съездить в Японию на пару недель, дабы приобщиться к искусству подарочной упаковки, каковое достигает там невероятных высот? Таким образом вы сможете обрести совершенство хоть в одной области. Ибо, как гласит пословица моего сочинения — да-да, я тоже не чужд сочинительству, — прежде чем взойти на вершину, надобно преодолеть равнину.

Весь клан дружно засмеялся, только Жозеф надулся и побрел к фонтану. Виктор догнал его.

— Всё из-за этого Ламбера Паже! — в сердцах воскликнул молодой человек. — Если бы он не задурил нам голову своими пряничными свинками, я бы уже давным-давно дописал «Демоническую утку». Вы читали газеты? Паже дали четыре года. Он убил шестерых, мы точно знаем, что убил, — и всего четыре года, подумать только! Тупица Вальми позволил обвести себя вокруг пальца. Теперь ему долго придется ждать просторного кабинета с туалетной комнатой, оснащенной всеми достижениями научной мысли! Да чтоб он в раковине утонул, чертов чистюля! Ему бы не в полиции работать, а в Сальпетриер [114] Сальпетриер — приют для престарелых и душевнобольных в Париже. (Примеч. пер.) доктору Шарко лабораторной крысой служить!

— Не злитесь так на инспектора, Жозеф, — покачал головой Виктор. — У него же не было ни одной улики. Человека нельзя осудить на основании одних подозрений без весомых доказательств вины. А потом, кто знает — может быть, мы ошиблись?..

— Вот! И я думаю — куда подевался Шалюмо, а? Исчез, ускользнул, сбежал в неизвестном направлении!.. Нет-нет, Паже хитер, он хотел нас облапошить, и ему это удалось… Если только Шалюмо не… — Жозеф горестно замолчал.

Виктор похлопал его по плечу:

— Жозеф, не знаю, как вы, а я все расследования предпринимал не ради праведного суда над преступником, а только для того, чтобы скрасить унылые будни.

— То есть до невинных жертв вам дела нет? — возмутился молодой человек.

— А вы что же, полагаете, что смертный приговор, вынесенный Паже, воскресил бы всех, кого он убил?

— И все-таки он слишком легко отделался!.. И еще мне хотелось бы знать его мотивы. Нужно ведь иметь какие-то основания для того, чтобы угробить столько людей.

— Вы же писатель — придумайте. Может, это вдохновит вас на новую фантастическую историю?

— Я подумываю сменить жанр. Буду писать романы плаща и шпаги, например. У таких книг много поклонников.

— Хотите забросить свою «Демоническую утку»?

— Увы, это невозможно — я подписал контракт на нее с Клюзелем, какая досада. — Вдруг Жозеф заметил на аллее знакомый силуэт. Валентина де Пон-Жубер в сопровождении мужа и сыновей-близнецов прогуливалась по Люксембургскому саду. Жозеф возблагодарил Господа за то, что уберег его бывшую возлюбленную от гибели в огне на Благотворительном базаре — ведь ее могла постичь та же печальная участь, что и Бланш де Камбрези.

— Ну же, Жозеф, не впадайте в отчаяние, — подбодрил его Виктор. — Мы с вами все-таки разгадали такую загадку, которая, по вашему излюбленному выражению, стоит не одного выеденного яйца. Используйте реальные факты и ходы в своем повествовании, и ваша «Утка», расправив крылья, воспарит к небосводу фантастических историй!

— Именем блаженной Глокеншпиль, вы чертовски правы! Что, если изменить сюжет? Главным героем будет человечек, продающий сладости на ярмарочных праздниках. Я назову его именем другого волхва, например пусть он будет Гаспаром. Человечек этот обладает злокозненным даром превращать тех, кто съест его пряник, в разных животных и птиц. Потом он сам по ошибке слопает свою колдовскую пряничную зверушку и превратится…

— В демоническую утку! — подхватил Виктор.

Таша подошла к Джине и Айрис, и они втроем принялись наблюдать за двумя мужчинами — те что-то увлеченно обсуждали, размахивая руками и перебивая друг друга.

— Мальчишки, — констатировала Таша. — Спорим, они сейчас вспоминают свои подвиги, которые могли им дорого обойтись?

— И нам тоже, — заметила Джина.

— В глубине души каждый из них мечтает о новой авантюре, потому что это позволит им увильнуть от обязанностей в книжной лавке, сбежать от жен и детей, — вздохнула Таша и решительно воскликнула: — Прекрасные дамы! Мы должны вступить в бой с теми химерами, что уводят наших мужей с пути праведного, и вернуть благородных рыцарей на верную дорогу!

— Ох и страшным будет бой, — пропыхтела Эфросинья, совсем выбившаяся из сил в погоне за неугомонной внучкой. Плюхнувшись на скамейку, она грозно добавила: — Ох уж и страшным, святые угодники, помяните мое слово!