Франческо Фьоретти - Тайная книга Данте

Он смотрел на себя словно со стороны: казалось, будто он персонаж некой книги, который вдруг ни с того ни с сего встретился с собственным автором. Или, еще лучше, персонаж древнего эпоса, из тех историй, что были в библиотеке Ахмеда. Например, один из древнегреческих героев, который после встречи и разговора со случайным прохожим, будь то король или простой пастух, размышляя о словах незнакомца, вдруг улавливает в воздухе аромат какого-то неземного существа и понимает, что встретился с божеством, с таинственным духом, а может быть, и с самим автором, который вмешался в свой рассказ, приняв человеческий облик, чтобы спасти и уберечь героя от злых козней. А может быть, ему явилась сама богиня мудрости, которая способна принять любое обличье; ее-то нетрудно узнать: глаза у нее голубые, а взгляд до того прозрачный, словно смотришь с отвесной скалы на морское дно. Он был во власти странного, ниспосланного Богом вдохновения, все, что происходило с ним в этих краях, казалось ему наполненным особенным смыслом.

В Керкире он нашел отличного проводника, то был опытный и мудрый моряк по имени Спирос. Бернар захватил с собой сухого хлеба и воды, немного одежды, взял все оставшиеся деньги, флорентийский вексель на десять флоринов, лопату со съемным древком (предполагалось, что он ею воспользуется на поле сражения в Акре, однако тогда она по понятным причинам не пригодилась). На всех парусах он помчался к югу, затем сошел на берег на одном из островков неподалеку от побережья.

— Чтобы попасть вглубь материка, надо идти вверх против течения, — сказал Спирос. — Сначала еще немного пройти на юг, до Киммерийского мыса, — так мы дойдем до устья черной реки. Если бы сейчас было лето, я ни за что не взялся бы тебя сопровождать. В тех местах господствует малярия, местность сильно заболочена, а над болотами кружат тучи кровожадных комаров. Живыми мы бы точно оттуда не выбрались. Люди не хотят селиться на Фанарской равнине, девушки с окрестных холмов не примут ухаживаний даже самого богатого парня, что родом оттуда. А если вдруг какая-то несчастная ответит такому взаимностью, это означает лишь то, что ее семья слишком бедна. Жизнь там — сущий кошмар, на двух новорожденных приходится трое мертвых, даже непонятно, как они еще там не вымерли.

Если бы сейчас было лето, пришлось бы запасаться сухим коровьим навозом, чтобы жечь его и отгонять насекомых, но от болот все равно идут ядовитые испарения, а местная вода никуда не годится, так что это бы нас не спасло. Трава у них тоже сплошная отрава, ее используют, чтобы смазывать наконечники стрел, а еще есть дикие бобы: если такие съешь, то увидишь, как у тебя на потолке вверх ногами ходят зайцы, разодетые в одежды епископов. Но на наше счастье, зима уже близко, так что риска почти никакого. Остаются только грязевые оползни, которые вдруг сходят и могут похоронить тебя заживо, а еще полноводные реки, залившие всю равнину, да туман, такой густой, что, спустись он прямо сейчас, ты бы собственной руки не увидел.

Бернар решил, что грек набивает себе цену, надеясь выжать из него побольше. Он не придал его россказням особого значения и согласился на ту сумму, которую тот запросил. В десятых числах ноября море успокоилось, и они отправились в путь. Довольно скоро их лодка поравнялась с побережьем Эпира, они прошли вдоль и повернули налево. Скоро они оказались в бухте, откуда вошли в устье реки, берега которой сплошь поросли тростником. Вокруг стоял такой густой туман, что грозные очертания склонившихся ив казались огромными грифами, что пристроились на вершине скалы, подстерегая добычу.

— Как называется эта река? — спросил Бернар.

— Ахеронт, — ответил его проводник.

Бернар почувствовал, как по коже побежали мурашки.

— Как?

— Ты не ослышался, это Ахеронт, река в царстве мертвых. [63] Ахеронт — река в царстве мертвых, аналогичная Стиксу. В нее впадают две другие реки подземного царства — Флегетон и Коцит. У Данте эта река опоясывает первый круг ада, затем вытекающие из нее ручьи становятся багрово-черными и впадают в болото Стикса, в котором казнятся гневные и которое омывает стены города Дита, окаймляющие пропасть нижнего ада. Еще ниже он становится Флегетоном, кольцеобразной рекой кипящей крови, в которую погружены насильники против ближнего. Потом, в виде кровавого ручья, Флегетон пересекает лес самоубийц и пустыню огненного дождя. Отсюда шумным водопадом он свергается вглубь и в центре Земли превращается в ледяное озеро Коцит.

— Не знал, что она находится здесь…

— Мы поднимемся вверх по течению, пока не увидим Кокитос; он впадает в Ахеронт недалеко от озера Ахерузия. Там, у подошвы скалистого холма, на заре времен находился древнейший оракул: еще Гомер упоминает его в своей «Одиссее». Под холмом находилась колония Коринфа, который в древние времена назывался Эфира, поэтому и сам холм люди с давних времен привыкли называть именно так. К оракулу стремились со всей Эллады в надежде вновь встретиться с теми, кто покинул этот мир. У холма мы переночуем: я — в лодке, а ты — сам решай. Не хочется ступать на берег, где, как говорят, обитают духи. Я провожу тебя до этого места, дальше ты пойдешь один. Буду ждать тебя двенадцать дней, и, если ты не вернешься, знай, что на тринадцатое утро я отправлюсь в обратный путь.

Бернару показалось, что он вот-вот ступит на порог загробного мира, того самого Аида, о котором до сих пор читал только в книгах. В этом месте сошлись все реки, ведущие в царство мертвых: Ахеронт, Коцит, Флегетон, со дна которого исходило фосфоресцирующее сияние, и Стикс — маленький ручеек, рожденный из капель, стекающих с потолка грота. Бернар тревожился: как примет его эта земля? Вокруг стоял молочно-белый туман, лодка неслышно ползла по реке, в воздухе не чувствовалось ни малейшего ветерка, поэтому их суденышко продвигалось вперед лишь после сильного взмаха весел. Но хуже стало, когда он вдруг услышал глухой рев, раздавшийся из-под земли, и вслед за ним долгий мучительный плач, который тут же подхватывало гулкое эхо, отчего звук становился совсем невыносимым. Ууууу… Уууууу… Так заливается новорожденный или плакальщица над гробом. Со всех сторон слышалось какое-то бормотание.

— Это огромный бык, — сказал Спирос. — Если верить древней легенде, он заперт в подземной пещере и ревет от жуткой боли. Еще говорят, что это трехголовый Цербер со всех сил дерет свои глотки, лая и воя что есть мочи. Но есть и здравые люди, кто думает, что это всего лишь гул подземных рек, которые впадают в морскую бухту. Лично я в этом уверен. Если подняться повыше, за деревню Глики, можно услышать, как Ахеронт издает точно такие же звуки: в этом месте в него впадают тысячи подземных ручьев, которые появляются, словно по волшебству, то из щели в скале, то попросту из-под придорожной гальки…