Валерия Вербинина - Сапфировая королева

Груздь, который исчез вчера… Ожерелье, часть которого найдена в его лавке… И на десерт – два трупа, о которых Хилькевич слышал впервые…

Впрочем, все недостающие детали головоломки можно было легко выяснить.

– Вам нужно ожерелье? – угрюмо спросил Хилькевич.

– Мне нужно все, – отрезала Амалия, забирая со стола подвеску. – Все восемнадцать украденных предметов, которые составляли парюру. Включая пуговицы, булавку, браслеты и диадему.

Хилькевич покосился на Пятирукова, и старый вор, поняв его взгляд, вышел, уводя с собой племянника. Дверь за ними затворилась почти бесшумно.

– Должен вам признаться, – проговорил король дна, – что для меня самого ваши слова были… э… некоторым образом неожиданностью.

– Должна вам признаться, – с вызовом парировала Амалия, – что не верю ни единому вашему слову.

– Похоже, недоверие совершенно взаимно, – бросил Хилькевич, – потому что я подозревал вас в двойной игре. Я считал, что под предлогом поисков украшений вы просто-напросто ищете, как бы меня погубить.

– Парюра, – напомнила Амалия, не обратившая ни малейшего внимания на его слова. – Когда она будет у меня?

Хилькевич задумался и почесал бровь. Да, не так-то просто будет найти Груздя, потому что мошенник наверняка успел покинуть город и теперь запутывает следы. Однако король дна отлично знал, что с деньгами в Российской империи нет ничего невозможного, а он был намерен найти своего бывшего соратника любой ценой.

– Мне нужны три дня, – наконец выдавил из себя Хилькевич.

– Два, – поправила его Амалия. – Действуйте. – И баронесса двинулась к дверям. – Должна заметить, что было совершенно излишне убивать уважаемого господина Сивокопытенко, да еще так жестоко. Вам очень повезет, если окажется, что вы и впрямь тут ни при чем.

В голове у Хилькевича мгновенно заметался какой-то фейерверк. Неужели Груздь убил Сивокопытенко? Он что, совсем с ума сошел?

– Черт знает что! – пробормотал расстроенный король дна, когда его гостья наконец ушла.

Через минуту в дверь протиснулась морщинистая физиономия Пятирукова.

– Виссарион, что произошло?

– Ничего, – свирепо буркнул Хилькевич, отшвырнув салфетку. – Собирай всех людей. Пора показать этому чертову городишку, кто тут хозяин!

Евгений Жмыхов поднялся рано утром, поколдовал в своей лаборатории, где, по его словам, пытался изобрести приспособление для фотографирования в цвете, и часам к восьми обнаружил, что слегка проголодался.

Данная причина имела прямым следствием то, что вскоре студент оказался на кухне. Евгений помнил, что со вчерашнего ужина остались две котлеты и еще кое-какая снедь, но, когда он залез за котлетами в буфет, выяснилось, что тот оскорбительно пуст.

Поскольку Евгений был человеком сугубо научным и не писал фантастических романов, он не мог даже представить себе, чтобы, допустим, такие материальные вещи, как котлеты (две штуки), испарились в параллельное измерение. Так же напрочь отверг молодой человек предположение, будто котлеты ушли своим ходом наподобие Колобка из сказки.

Пока он размышлял над этой проблемой, дергая себя за волосы, которые, как всегда, торчали непокорной копной, на кухне появилось новое лицо.

– Наденька, – кротко спросил Евгений, устав ломать голову над неразрешимой проблемой, – а куда вчерашние котлеты делись?

Наденька порозовела. Дело в том, что котлеты (как читатель, конечно, уже догадался) уничтожил ее гость, после чего расположился на ночлег в небольшом чуланчике. По словам Валевского, ему было просто некуда деться, потому что брат его невесты обещал подкараулить незадачливого бывшего жениха и разделаться с ним по-свойски.

– Котлеты в буфете, Женечка, – сказала Наденька ласково. – А что?

Евгений оставил в покое волосы и почесал ухо.

– Их там нет, – наконец признался он с несчастным видом.

– А, ну тогда, значит, Дуся их съела, – успокоилась Наденька.

Евгений с ужасом покосился на Дусю, которая стояла в дверях и, шевеля хвостом, с интересом поглядывала на хозяев.

– Но буфет был закрыт! – вырвалось у него.

– Ну, Женечка, как будто ты не знаешь, какая наша кошка хитрая, – пожала плечами Наденька. – Когда ей что-то надо, она всегда найдет, как это заполучить.

Дуся с укоризной поглядела на нее. Между прочим, если бы кошка владела человеческой речью, она бы тоже могла рассказать Евгению много чего интересного. Но, увы, они были не в сказке, и поэтому бедной Дусе оставалось только терпеть поклеп, который на нее возводила хозяйка.

– До чего же прожорливое животное! – вздохнул Евгений, с ностальгией вспоминая вчерашние котлеты.

– Да полно, Женечка, – успокоила его Наденька. – Жизнь не кончилась, котлеты еще будут. Просто буфет надо плотнее закрывать. – Она достала разделочную доску и нож. – Ты иди, я тебя позову, когда завтрак будет готов.

Успокоенный обещанием кузины Евгений вернулся в лабораторию, а Наденька порезала для виду несколько морковок и пошла в чулан, где на старой детской кровати, скрючившись в три погибели, дремал Валевский. Дуся побежала следом за хозяйкой и стала вертеться возле Валевского, который чихнул и проснулся.

– Кошка! – простонал Леон, отворачиваясь. – Брысь!

– Вы не любите кошек? – огорчилась Наденька.

– Я всякий раз начинаю чихать, как только они оказываются слишком уж близко, – объяснил Леон и в подтверждение своих слов снова чихнул.

Дуся сделала попытку забраться к нему на ногу, и Наденька поспешно взяла кошку на руки.

– Который час? – спросил Валевский.

– Чуть больше восьми, – сказала Наденька.

Валевский зевнул и поспешно прикрыл рот рукой.

– Хорошо, что вы меня разбудили, Наденька. Мне надо уходить. – Он кое-как разложился из трех погибелей в нормальное положение и сел на маленькой кровати.

– Скажите… – Наденька порозовела и слегка замялась, – а ведь вы Леонард Валевский?

Тут Леону как-то сразу расхотелось даже чихать.

– И словесность вас вовсе не привлекает, – добавила Наденька, дабы внести окончательную ясность. – Да и невесты в нашем городе у вас нет.

– Нет, – признался Валевский. Изворачиваться и дальше под блестящим взглядом милой девушки было просто немыслимо. – Я просто вор и лжец. Простите меня, Наденька.

Она вздохнула и прижала кошку к себе. Валевский поглядел на ямочки на локтях Наденьки, на завитки волос над ее лбом, и ему захотелось куда-нибудь провалиться, а потом вернуться честным человеком, который не прячется по чуланам и которого, уж во всяком случае, не обвиняют в краже баснословных драгоценностей.