Сергей Зверев - Господа офицеры

За окном штаба раздался тяжелый рокочущий грохот, точно могучий удар сотен грозовых громов. Стекла задребезжали, пол под ногами вздрогнул.

— Опять! — зло сказал Алексей. — Не надоест им, нехристям, баловаться. Вот, изволь видеть, Сережа, одно из дел, о которых у их превосходительств головы болят. В прямом и переносном смысле.

— Это что такое было? — удивленно поинтересовался Голицын. — Похоже на разрыв снаряда, но… Не бывает таких снарядов!

— Бывает. Разрыв и есть. Киамиль-паша разжился супергаубицей типа «Большой Берты» и лупит из нее почем зря по нашему берегу. Что самое обидное — совершенно безнаказанно. Хорошо, что пока вслепую, так ведь это пока. Вчера турки каждый час по снаряду выпускали, сегодня стали экономить: раз в три часа. Но нижние чины отчаянно трусят. У меня тоже по коже мурашки: представь, что будет, если снаряд в штаб ненароком угодит…

— Слышал я про подобные орудия, — задумчиво произнес поручик, как бы обращаясь к самому себе, — но самому сталкиваться не приходилось. Раньше ими все немцы увлекались, а теперь, значит, и до турок дошло…

— Так с немецкой же подачи, — пожал плечами адъютант. — И под немецким контролем. Изничтожить бы ее, там наверняка всего одна гаубица. Но как? Отправить бы летучий эскадрон гусар, вот хоть под твоим началом, так не выйдет ни фига. Там такие горы… Не то что легкая кавалерия, першероны вьючные не пройдут.

— Под моим началом не получится, это штаб-ротмистрская должность. А где расположена гаубица, это известно? — заинтересованно спросил Сергей.

Алексей встал, подошел к большой карте-двухверстке, висевшей на одной из стен адъютантской.

— Ясно, что где-то здесь. На южном берегу Вана, приблизительно в этом вот месте.

— А точнее выяснить не пытались? — продолжал расспрашивать Голицын. — Лазутчиков послать?

— Пытались. Никто из лазутчиков не вернулся. Тут интересно получается: мы их лазутчиков исправно ловим, они — наших. Турок интересует точное расположение наших штабов, складов, дислокация частей, а нас — позиция этой проклятой дурищи. Но пока что счет в этой игре равный. То есть нулевой. Однако со дня на день у нас должен появиться крупный козырь: из ставки Верховного обещали прислать два «Фармана» с опытными пилотами.

— Аэроразведка? — понимающим тоном спросил Голицын.

— Ага. А потом, возможно, бомбежка. Но не уверен, что бомбежка поможет. Слишком точность невысока.

Сергей подошел поближе к карте, стал заинтересованно рассматривать тот ее участок, который очерчивал южный берег озера Ван.

«Бомбежка… Что там бомбежка, — думалось ему. — Туда бы хорошую диверсионную группу…»

Дверь кабинета открылась. Сначала конвойный унтер вывел широкоплечего пожилого мужчину с вислыми седыми усами и щетиной на подбородке. Правая рука мужчины была перевязана, глаза дикие, такой тоскливый и затравленный взгляд Голицын видел разве что у бездомных дворняг.

Затем в адъютантскую вышли Огановский и Юденич. Оба генерала выглядели нахмуренными и недовольными.

— …каков, однако, прохвост! В Царском Селе он жил! — видимо, завершая какой-то неприятный разговор, сказал Огановскому Юденич.

Уже по голосу можно было сказать, что этот человек привык к беспрекословному подчинению, к тому, что его приказы и распоряжения выполняются точно и в срок.

Сергей решительно шагнул вперед, щелкнул каблуками, отдал честь:

— Ваше высокопревосходительство! Поручик Лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка Сергей Голицын прибыл в ваше распоряжение!

… Прочитав письмо Фредерикса, Юденич поднял на князя пристальный взгляд:

— Министр высоко отзывается о вас, поручик. Один из храбрейших офицеров, отличный строевик… Я, должен заметить, уже слышал о вас немало лестного. Отлично, опытных офицеров у нас не хватает. Получите под командование эскадрон. Это ничего, что у вас звание немного ниже, чем требуется. Здесь фронт, и мы с генералом Огановским на людей смотрим, а не на звания.

— Ваше высокопревосходительство… — начал было Сергей.

— Не благодарите, докажите верность моего решения в бою, — прервал его Юденич. — Или вы имеете что-то сообщить?

— Имею! — с отчаянной решимостью ответил Голицын. — Я знаю, как можно уничтожить «Большую Берту».

Юденич и Огановский переглянулись: что за фанфарон такой объявился?! Непроходимые горы, а в долинах и ущельях — «секреты» турок, колючая проволока и тройная линия окопов. И появляется какой-то гусарский поручик, который, изволите ли видеть, за пять минут придумывает некий план. Ну-ну… Дай бог нашему теляти волка сожрати…

— Ваше высокопревосходительство! Позвольте высказаться! — поручик Голицын умел быть настойчивым, когда этого требовали интересы дела.

Генерал Юденич чуть надменно усмехнулся, покачал головой, достал из кармана кителя позолоченную луковицу «Мозера» и щелкнул крышкой. Он указал Голицыну на часы:

— Даю вам три минуты, поручик. Высказывайтесь. Начинайте.

Сергей взял со стола адъютанта карандаш, вновь шагнул к карте:

— В обороне турок есть слабое место… Ударить надо оттуда, откуда они нас не ждут. Если бы мы…

Он уложился в три минуты. Огановский и Юденич вновь переглянулись, но теперь, пожалуй, задумчиво. То, что предлагал этот молодой гвардейский офицер, явственно отдавало авантюрой. И именно поэтому подобный план имел реальные шансы на успех.

— Откуда не ждут? — с некоторым сомнением в голосе, но скорее одобрительно переспросил Юденич. — И вы беретесь сами реализовать свой замысел? Если мы дадим санкцию?

Сергей на секунду задержался с ответом, что не ускользнуло от генерала, потом в знак согласия решительно кивнул.

— Пока я такой санкции не даю, — Юденич выделил голосом слово «пока». — Подождем результатов аэроразведки. Но план интересный. Поэтому, поручик, начинайте прорабатывать его в деталях. На всякий случай. Это ваше первое боевое задание здесь, на Кавказском фронте. Я рад видеть такого инициативного офицера. Я ведь знал вашего отца…

Когда окрыленный Голицын уже шагал к входной двери, собираясь покинуть штаб Кавказской армии, сзади послышался голос Огановского:

— Что станем делать с этим типом, Николай Николаевич? Который выдает себя за воспитателя великого князя?

— Мы — ничего не станем! — в голосе Юденича слышалось сильное раздражение. — И так полтора часа на него потратили. Нам воевать надо, а не нянчиться с явными психами. Или мошенниками. Завтра он скажет, что самого наследника цесаревича воспитывал! Отправить под конвоем в Тифлис, в Метехский замок. Пусть с ним обер-полицмейстер разбирается! Или начальник губернского жандармского управления. Или еще кто угодно, вплоть до господ докторов тифлисского сумасшедшего дома.