Чарльз Паллисер - Непогребенный

– Теперь вы понимаете, почему эта история хранилась в тайне. Фриту удалось разжечь огонь, и Синнамон стал его тушить. Холлингрейк вырвался из рук Фрита и, пока Синнамон удерживал настоятеля, кинулся к сундуку, открыл его и вынул какую-то бумагу, похожую на документ. Увидев это, Фрит бросился на Холлингрейка, и завязалась потасовка. Настоятель осыпал казначея ударами и ругательствами. Затем каноникам пришлось спасаться бегством из охваченного огнем здания. Когда они оказались на улице, в дело вмешались солдаты и оттащили Фрита от Холлингрейка, но тот бросился на него снова и стал бить его, лежачего, ногами; именно в этот момент один из солдат, к несчастью, разрядил во Фрита свое ружье.

Невольно я выпалил:

– Меня удивляет, что вы полностью отвергаете историю мистера Стоунекса и в то же время верите этой!

– Я верю в нее именно потому, доктор Куртин, что она так невероятна и позорит капитул. Тот факт, что она запомнилась и передавалась из поколения в поколение, придает ей вес.

– Значит, логика такова: чем скандальней история, тем она правдоподобней.

– Какой смысл Синнамону лгать? Что он от этого выигрывал?

– Кто знает? Однако, по его словам, Фрит побежал в казначейство, а не в библиотеку? – Мне вспомнилось, как мистер Стоунекс отверг свидетельства, упомянутые Пеппердайном, на том основании, что библиотека не видна из окна столовой.

– Помещения тогдашнего казначейства нынче принадлежат библиотеке. Казначейство было так серьезно повреждено, что пришлось перевести его в другое здание.

Выходит, свидетели, о которых говорил Пеппердайн, могли быть правы! Задумавшись о том, что вытекало из такой возможности, я спросил:

– А этот Синнамон не был, случайно, регентом?

– Да, был. По-вашему, это имеет значение?

– Возможно.

Собственно, у меня в голове зародилась некая гипотеза: я пытался представить тогдашнюю политику капитула, размышляя о своем собственном колледже, где внутри замкнутой группы людей с несколько отвлеченными интересами многие годы копились обиды и взаимное непонимание.

В тот же миг пробили соборные часы, и доктор Локард встал.

– К сожалению, мне пора возвращаться к своим обязанностям.– У лестницы он обернулся.– Очень надеюсь, что ваше свидетельство не помешает жюри установить истину: Перкинс обшарил дом в поисках завещания.

– Я должен описывать то, что видел, доктор Локард. Таков долг свидетеля.

Поколебавшись, он добавил:

– Как я понимаю, показания Фиклинга расходятся с вашими?

– Ему не так бросился в глаза беспорядок, только и всего.

– И все же... вы не думаете, что давать в суде противоречивые показания было бы несколько неловко?

Пожелав мне на прощание доброго утра, он стал спускаться. Когда эхо его шагов затихло в углах старинного здания, я сел и принялся рассматривать манускрипт. Доктор Локард лишил меня радости от находки, и я негодовал на него за это. Кроме того, меня раздражало, что он, лучше постигнув историю Бергойна, старается уязвить меня своим превосходством. У меня было чувство, что он играет со мной, как удильщик с рыбой. Что означал этот мальчик, умерший в ночь гибели Бергойна? Существовала ли связь между этими двумя смертями, а если да, то какая? Я не мог понять, на что намекал библиотекарь. Но меня преследовал образ настоятеля, который поджигает строения собственного собора на собственной площади, а за несколько минут до гибели затевает отчаянную драку с другим каноником. Если эти картины соответствовали действительности, то что за ними стояло?

Если я собирался явиться на дознание вовремя, пора уже было подумать о ленче. Выйдя из библиотеки, я взглянул в конец площади и увидел новый дом настоятеля. Итак, свидетель Пеппердайна не ошибся и с его версией событий следует считаться. Я пошел в ту же гостиницу, что и обычно, размышляя над тем, как это странно: пища и обслуживание были так себе, однако же я возвращался туда снова и снова. Я решил, что, наверно, предпочитаю привычное зло, опасаясь зла еще большего. В голове вертелись вопросы: где сейчас Остин и как сказались на нем результаты схватки в капитуле.

За едой я представил себе, как Синнамон, каноник, ответственный за музыку, должен был ненавидеть Фрита за то, что он сделал. Если поверить его свидетельству, что за предмет послужил яблоком раздора? Внезапно мне пришли на ум слова доктора Локарда, произнесенные позавчера: «Лучшее доказательство подделки – оригинал, на котором она основана» . Если Холлингрейк владел оригиналом того акта, который он и Фрит подделали, дабы помешать Бергойну закрыть колледж, тогда он мог вертеть Фритом, как хотел. Вероятно, он держал оригинал в казначействе под замком. Что, если Фрит при виде солдат, вламывающихся в казначейство, решил воспользоваться случаем и уничтожить под шумок оригинальный акт, дабы избавиться от шантажиста?

Я заплатил по счету и направился в ратушу.

Меня направили в большую, продуваемую сквозняком комнату с темной дубовой отделкой; день был тусклый, и свет нескольких газовых ламп едва-едва рассеивал сумрак. На огромных полотнах, украшавших стены, были изображены прежние мэры – многие из них в знак принадлежности к местному ополчению были нелепо выряжены в военную форму, иные же восседали на лошадях, являя собой зрелище еще более гротескное. На самой большой картине, посвященной приезду покойного короля, были запечатлены мэр и городской совет; коленопреклоненные, они выстроились в линию перед его величеством.

Явился я довольно поздно, и на передних скамьях сидело уже довольно много публики, среди которой я узнал сержанта Адамса и майора Антробуса. Я нашел себе место немного поодаль, надеясь, что они меня не заметят. За несколько минут до назначенного времени прибыл Остин со Слэттери. Они как будто не заметили меня и обосновались по другую сторону прохода. Вскоре служитель впустил жюри – пятнадцать скромно одетых мужчин – и отвел их на скамью присяжных. Затем явился коронер – рыжеватый коротышка, несколькими годами старше меня, с мелкими чертами лица – и сел лицом к публике. В тот же миг в комнату поспешно вошел доктор Локард, сопровождаемый лысым незнакомцем на вид лет пятидесяти. Он заметил меня и, что мне показалось удивительным, занял место рядом, спутник же уселся с другого его бока.

– Это мистер Торрольд, – шепнул он.– Поверенный покойного мистера Стоунекса.

Мы обменялись рукопожатиями, но сказать ничего не успели, так как началось слушание. Я задумался, почему доктор Локард и адвокат наследодателя явились вместе, но затем вспомнил, что старый джентльмен, по словам Куитрегарда, интересовался школой певчих.

Для начала коронер поставил присутствующих в известность, что вместе с присяжными он побывал этим утром в морге, где осмотрел тело, а также на месте происшествия, то есть в новом доме настоятеля. В морге состоялось опознание тела секретарем-управляющим банка мистера Стоунекса – мистером Алфредом Уоттамом. Показания относительно причины смерти были взяты сегодня после полудня у доктора Карпентера, который, к сожалению, был вызван на срочную консультацию и потому выступит позднее, чем предусмотрено обычным порядком.