Сергей Булыга - Персидское дело

Маркел встал с сундука. Шестак взял у него ключ, открыл первый замок, откинул крышку и достал из сундука две грамоты, они обе были свёрнуты в рульку, стянуты парчовой ниткой и запечатаны орлёными печатями. Шестак перекрестился и распустил сперва одну грамоту, посмотрел, что в ней написано, и отложил её, а после посмотрел вторую и сказал:

– Она.

Теперь уже Маркел перекрестился. Шестак подумал и перекрестился тоже. Потом сунул грамоту в плошку, в огонь. Бумага начала гореть, подымливать. Маркел опять крестился. Шестак стал осторожно дуть на грамоту, огонь стал гореть веселей. Они сидели молча и смотрели на огонь. Огонь тихо потрескивал.

Потом, когда вся грамота сгорела, Шестак сгрёб пепел и убрал его, закрыл сундук, потом долго молчал… и вдруг заговорил уже вот как:

– Чего ты на меня так смотришь? Я и без тебя знаю, кто я такой. Да, я лентяй, я пьяница, я табак курю, на девок падкий. Ну и что? Зато если какая беда, тогда все сразу ко мне: Шестак, сделай это, Шестак, сделай то! Шестак, напиши бумагу, Шестак, завитушку выкрути, Шестак, впиши нужное словцо, а ненужное вычисти! И вычищал, был грех. А после вдруг мне говорят: Шестак, а ты по-персиянски можешь вычистить, а после, поверх, по-персиянски же вписать, да так, чтобы никто…

Тут застучали в дверь. Шестак неспешно встал, сказал, что после дорасскажет, пошёл к двери и открыл. Вошёл тюфенгчский юзбаши. Шестак стал что-то объяснять ему. Юзбаши согласно закивал, обернулся и махнул рукой. Вошли двое тюфенгчей. Шестак показал им на сундук, они взяли его и понесли. Шестак пошёл за ними, а за Шестаком пошёл Маркел.

Как только они вышли на крыльцо, юзбаши сразу скомандовал, и им подкатили арбу. Они залезли в неё, им подали сундук, а потом Маркеловы узлы с добром. Возница сел на облучок, трубач затрубил в трубу, и они все поехали. А ехали они тогда вот как: впереди трубач, за ним Амиркуня, за Амиркуней гулямы, за гулямами Маркел с Шестаком, а уже дальше слуги и ослы. Дорога была пыльная, но ровная. Казвин быстро приближался. Маркел смотрел на него и думал, что не может того быть, чтобы они теперь обратно повернули – и меленько, чтобы другие не заметили, крестился. Мимо них в сторону Казвина проскакал вестовой, потом ещё один. Это про нас, думал Маркел, и про слона! И улыбался.

А потом они подъехали к Казвину. Это был очень большой город, не меньше Москвы, как подумал Маркел, а может, даже ещё больше. И никаких крепостных стен вокруг Казвина не было, потому что, как сказал Шестак, никто даже и не помышляет на них нападать, а если и нападёт, и сожжёт, и разграбит, то шах до того богат, что он за один год, а то и меньше, выстроит на этом же месте ещё один такой же город, даже куда краше и богаче нынешнего. Маркел, выслушав такое, только головой покачал, но вслух ничего не ответил.

А дальше думать об этом было уже некогда, потому что они как раз подъехали к самому городу и остановились. Встречало их, честно сказать, не так и много народу, а поимённо это были вот кто: впереди всех, на горячем белом скакуне, восседал первый столичный есаул Уссеин Голоу-бек, как перевёл Шестак, а с ним сто тюфенгчей с пищалями и с полсотни гулямов. А ещё очень много посадских людей набилось на мостовых, хотя мостовых там и нет, а только так говорится, потому что улицы там немощёные, один песок, дует в глаза…

Но после об этом! А пока что они ехали и ехали, дома, мимо которых они проезжали, все были слеплены из глины, так что смотреть Маркелу было почти нечего. Зато на него самого люди смотрели с большим любопытством. Маркел удивился и спросил, чего это они так пялятся. На что Шестак ответил, что это им сказали, что к ним от московского царя приехал знаменитый батыр в чёрной шапке (а Маркел как раз был в чёрной) и он будет со слоном бороться, после чего кто победит, тот другого убьёт. Маркел разозлился и сказал:

– Это всё ты, скотина, распустил такое!

Шестак засмеялся. Маркел поднял руку, но одумался и тут же опустил её. Народ громко, дружно вздохнул. Арба поехала дальше.

И так она ехала ещё довольно долго и наконец доехала до шахского дворца, которого было почти не видно, потому что он стоит посреди старинного густого сада и охраняется большим числом тюфенгчей, говорят, их там пять тысяч. Да и сам шахский дворец очень большой, высокий и сложен из белого-белого и крепкого-крепкого камня, по нему из пушек сколько ни стреляй, ядра от него как гнилые яблоки отскакивают. И главная лестница в шахском дворце такая широкая, что на ней, на каждой ступеньке, могут стоять стремя в стремя сто гулямов и никого во дворец не пускать. А крыша во дворце из золота, а…

Ну и так далее. Но всего этого Маркел не видел, а только слышал с шестаковских слов, потому что их сразу повезли не к главному дворцовому входу, а к запасному, боковому, даругинскому. Но и даругинский вход во дворец тоже был высокий и широкий, на каждой ступеньке лестницы стояло по десять тюфенгчей с заряженными пищалями и тлеющими фитилями.

Когда Маркел, Шестак и Амиркуня и все амиркунинские люди подступили к даругинской лестнице, им навстречу вышел главный стражник шахского дворца, по-персиянски его называют назир-и-биютат, и он велел всем стоять на месте, а с собой взял только Маркела с Шестаком, и они теперь уже втроём (да, и ещё двое стражников несли сундук) пошли по лестнице наверх. Наверху, на рундуке, у Маркела отобрали нож и саблю, а у Шестака только нож, потом их провели по коврам, и стены тоже были все в коврах, и потолки, и было темно, как поздним вечером, но везде вдоль стен стояли светильники с пахучим светом.

А потом им велели снять шапки и ввели в просторную хоромину, в которой было очень тихо, хоть там сидела целая толпа очень богато одетых людей. Все они сидели каждый на отдельном коврике.

И только один из них, сидящий выше всех, сидел на вышитой подушке. А ещё на нём был белый муслиновый тюрбан, обкрученный вокруг высокой красной шапки, и усы у него были длинные и тоже крашенные в красный цвет, и архалук на нём был красный, туфли тоже красные. Маркел подумал, что это Даруга. Так оно потом и оказалось, но пока что этот красноусый человек сидел смирно, слуги держали над ним опахала, а сам он (Даруга) ничем не выказывал своего величия, а только благосклонно поглядывал на Маркела и улыбался. Маркел осмелел и тоже улыбнулся. Тогда Даруга вдруг что-то спросил, а Шестак перевёл:

– Ты кто таков, иноземец?

– Я верный слуга нашего царя Феодора Ивановича, – сказал Маркел.

Шестак перевёл. Даруга покивал головой и спросил, а Шестак теперь уже Маркелу перевёл:

– Как поживает твой господин, великий государь Феодор Иванович? Всё так ли он жив и здоров, каким он был раньше?

– Да, всё так же, – ответил Маркел.

Даруга осмотрел своих людей, потом спросил: