Юрий Зеленин - Шпионка Нимфа из Измайловского гарема

За три месяца работы в русском посольстве юный Дмитрий Нелидов успел зарекомендовать себя с лучшей стороны. Хоть его роль в посольстве была не самой значительной, но послы, в том числе и Дмитрий Львович, ценили трудолюбие юного дворянина и пророчили ему блестящие будущие.

По вечерам после выполнения своих служебных обязанностей Митя любил гулять по Стамбулу. Хоть его и предупреждали об опасности, но такие прогулки по шумному и яркому городу помогали ему выполнять секретную миссию по распространению слухов среди янычар, о скорой отмене их привилегий. Однако в эту холодную ночь Мите захотелось тишины. Бродя в её поисках, юноша не заметил, как на горизонте он увидел стену ворот Топкапы. Решив держать дистанцию, дабы не нарваться на неприятности, Дмитрий залез на одно из деревьев, что росли рядом. Смотря на дворец, юноша долго наслаждался холодным ночным ветром, который успокаивал его.

Вдруг, опустив голову, Митя заметил, озирающеюся по сторонам, женскую фигуру с лампой в руке…

Юноше это показалось странным, поэтому он, спрыгнув с ветки дерева, пошёл навстречу к ней. Девочка от неожиданности вздрогнула. В этот момент Митя, благодаря огоньку, исходившего от лампы, смог разглядеть Нимфу.

— О, слава Богу! — облегчённо выдохнула девочка.

— Нимфодора? Как ты тут оказалась?

В дальнейшие минуты Нимфа рассказывала юноше, сколько времени она потратила на то, чтобы найти тайный вход. А Митя, слушая всё это, разглядывал девочку. Маленький огонёк красиво освещал лицо и пряди волос юной джарийе. Сама же девочка слегка дрожала, а на коже рук были видны мурашки.

— Тебе холодно? — дождавшись окончание рассказа спросил Митя, — Ты вся дрожишь.

— Холодно немного, — голос её также дрожал, — Но меня пробивает на дрожь от страха. Я боюсь, что моё отсутствие могут обнаружить в любой момент. Я всего лишь джарийе, но всё же…

— Ясно! — Митя положил руку на плечи Нимфы, и девочка смущённо опустила взгляд, — Тогда нам нужно обговорить наши дальнейшие встречи, чтобы ты не рисковала сверх меры.

Быстро назначив день для дальнейшей встречи, Митя пообещал на следующий день сообщить обо всём в посольство.

— Благодарю, барин. — прошептала Нимфа. — Для тебя я Митя. — улыбнулся юноша. — Хорошо, Митя. — девочка решила вернутьсяя обратным путём, — Если что, то меня в гареме зовут Сюзен.

Попрощавшись, Сюзен развернулась к воротам и побежала обратно во дворец.

Сюзен не могла подумать, что привыкнет к жизни в гареме достаточно быстро. К тяжелой работе ей было не привыкать, учёбу она любила и у неё появились подруги, которых не было в прошлой жизни. Однако со всеми выстроить хорошие отношения не получиться при всём желании. Для самых амбициозных джарийе Сюзен стала серьёзным конкурентом. Средих них была и грузинка Накши-хатун, которая, в отличие от других отличниц учёбы, особо не скрывала своего отношение к русской джарийе. Эта юная шатенка с глазами как у газели обладала достаточном колким и раздражительным характером. Накши невзлюбила Сюзен ещё во время первого урока каллиграфии и языка. Иногда она, вместе со своей землячкой Зейнеб-хатун, чью красоту портило не очень умное выражение лица, позволяла себе отпускать обидные замечание касательно внешности и умственных способностей Сюзен. Да и Пакизе с Увлие тоже доставалось от этой парочки. И у трёх подруг долгое время получалось не обращать на это внимание, а иногда они тоже могли дать словесный ответ, но менее оскорбительный. Однако вскоре вражда этих джарийе вышла на новую ступень.

Уроки танцев, наверное, были самыми любимым у большинства наложниц в гареме. Даже не столько из-за самого процесса, сколько из-за того, кто их обучает. Белый евнух Касым-ага, несмотря на своё коренастое телосложение, обладал грацией, которой не могли похвастаться даже самые изящные гурии. Его женственные движения и сладкоголосый голос вызывали весёлую улыбку у обитательниц гарема, особенно, когда речь шла о танцах.

В очередной урок Пелин-калфа, которая обычно наблюдала за обучением девочек, просидела недолго, а затем она была вынуждена оставить Касыма-агу из-за срочных дел. Показав новые движение, которые сопровождались хихиканьем наложниц, белый евнух стал по очереди поднимать каждую девочку, чтобы проверить, как был усвоен материал.

Первой была Пакизе. Смотря на неё, Сюзен невольно вспоминала книжку из барской библиотеки, на которой был изображён прекрасный лебедь. К тому же Пакизе старалась очаровать евнуха своим кокетливым взглядом.

— Ладно-ладно! — с улыбкой отмахнулся смущённый Касым, — Не смотри на меня так! Вижу, что урок усвоила! Следующая!

Довольная Пакизе вернулась к подругам, которые были восхищены её движениями. Сюзен во время танца подруги обратила внимание на реакцию Накши. Краешек её губ скептично дрогнул, а Зейнеб с завистью в глазах повернулась в сторону подруги и что-то ей прошептала, после чего парочка тихо хихикнула.

Очередь дошла до Увлие. В отличие от Пакизе, ей мешала застенчивость. Осознания того, что на неё смотрят, делало каждое движение неуверенным. Смотря на подругу, Сюзен случайно услышала от, рядом сидящих, болтающих наложниц: “Как будто бревно проглотила.” Когда Касым-ага брезгливо позволил Увлие сесть на место, её лицо было бледным от стыда. Подруги, конечно, начали её успокаивать.

— Не у всех всё получается. — затем Сюзен вспомнила один из своих неловких моментов жизни в гареме, — Помнишь, когда на уроке музыки, у меня струна на уде лопнула. Я тогда думала, что провалюсь от стыда. Ох, тогда ещё Пелин-калфа на первых парах кричала на меня, думая, что я инструмент сломала.

— Да, не расстраивайся! — поддержала Пакизе, — Зато в каллиграфии тебе нет равных.

— Спасибо, девочки. — взгляд Увлие был всё ещё стыдливо опущен.

Теперь был черёд Сюзен. Конечно, она тоже боялось того, как она будет выглядеть со стороны, но всё же наложница не хотела давать возможность девочкам для гадких усмешек. Во время танца русская джарийе следила за реакцией евнуха.

— Чуть плавнее. — Касым-ага начал сам повторять, — Вот так!

Сюзен с трудом могла сдержать хихиканье, и с каждой поправкой белого евнуха, ей становилось всё веселее.

— Сюзен-хатун, — с манерной строгостью обратился евнух, — Пелин-калфа говорит, что ты достаточно сообразительная.

— Не буду с ней спорить. — сказала русская джарийе.