Иван Любенко - Слепень. Повести

Ресторан в гостинице «Гранд-Отель» в Ставрополе считался лучшим. Сюда и в обычные дни было трудно попасть, а в рождественские праздники — и подавно. Метрдотель почётных гостей знал в лицо и потому, едва завидев присяжного поверенного, устремился навстречу.

— Милости прошу, дорогие Клим Пантелеевич и Вероника Альбертовна. Столик ждёт вас.

— Вы очень любезны, дорогой Павел Петрович. Скоро ли начнётся танцевальная феерия?

— С минуту на минуту…

— Клим Пантелеевич! Вероника Альбертовна! Добрый вечер! — раздался чей-то голос. — Давненько я вас не видел.

Ардашев обернулся.

— Здравствуйте-здравствуйте, Василий Фёдорович! Тоже решили посмотреть на француженок?

— А что ещё прикажете делать в нашей провинциальной дыре, в особенности если вдовец так и не нашёл своего счастья? Это вот вам хорошо с Вероникой Альбертовной. А мне — скукота… Только и осталось, что пальмы в зале в кадки сажать да попугаев разводить… Кстати, позвольте поинтересоваться, какие планы у четы Ардашевых на Васильев вечер? — сверкнув глазами, задал вопрос невысокий, щуплый человечек лет сорока с аккуратными усиками-щёткой и клиновидной бородкой.

— Собственно, никаких. Родственников у нас в Ставрополе нет. Собирались остаться дома, — пожав плечами, ответил Ардашев.

— Тогда приглашаю вас ко мне, — проговорил Иванов. — В восемь пополудни. Обещаю очень интересную программу. Во-первых, новейшая игра от Императорской карточной фабрики «Флирт цветов», во-вторых, необычный праздничный стол магрибской кухни, в которой вы, дорогой Клим Пантелеевич, прекрасно разбираетесь, в-третьих, среди приглашённых ваш постоянный соперник за шахматной доской — доктор Нижегородцев и несколько моих друзей со своими нежными и любящими половинами. Чрезвычайно буду рад видеть вас в моём скромном театральном салоне, тем более что 31 декабря — день ангела у Василия.

Ардашев посмотрел на супругу, но она отвела взгляд, предоставив ему право самому принимать решение.

— В таком случае, Василий Фёдорович, не вижу причин для отказа.

— Итак, в восемь пополудни у меня на Мавринской. Жду! — Иванов склонил учтиво голову и удалился. Ардашевы проследовали к своему столику.

Погас свет, и зажглись огни рампы. Заиграла весёлая музыка, слегка напоминающая польку, но в темпе марша. Занавес открылся, и на сцену выехал огромный торт. Первый ряд — шесть женщин, второй — четыре, а третий — две. Торт стал вращаться, и танцовщицы, облачённые в балетные тюники, спустились вниз с пьедесталов и образовали на сцене круг. Оркестр играл всё быстрее. Мандолина и гитара задавали темп. Дамы, взявшись за руки, кружили вокруг. Вдруг от них отделись две танцовщицы, вышли на авансцену и стали выполнять немыслимые прыжки через спину, точно гимнастки. Публика рукоплескала. Вспыхнул свет. Двенадцать красавиц кланялись зрителям. Зал накрыла волна оваций, и между рядами стали ходить два мальчика с букетами. Их охотно покупали и тут же бросали на сцену.

Так продолжалось почти час. Уже под самый занавес над ухом адвоката раздался голос:

— Простите, сударь, вам просили передать.

Присяжный поверенный повернул голову, и официант протянул Ардашеву согнутый вдвое листочек, вырванный, очевидно, из записной книжки.

— Кто просил?

— Не знаю. Записку вместе с чаевыми передал мальчуган, продававший цветы. Он указал на вас.

— Где он?

— Убежал куда-то, — простодушно ответил тот. — Простите, сударь, но мне надобно идти.

— Ладно, — Клим Пантелеевич кивнул и развернул послание. Карандашом было написано: « На Мавринской может случиться убийство ».

— Что там, милый? — вопросительно проворковала Вероника Альбертовна.

— Какая-то чепуха. Вероятно, нас с кем-то спутали. — Адвокат убрал записку в карман.

Концерт продолжался, но Ардашевы вскоре покинули ресторан, к радости компании студентов, толкущихся у самого входа перед строгим швейцаром в ожидании освободившегося столика.

Извозчик стоял рядом и, поймав на себе заинтересованный взгляд, тут же подал сани к входу. Вскоре они неслись вниз по Театральной, а потом и Николаевскому проспекту до самого дома под номером 38, не встречая преград. Снег падал перьями, точно на небе распороли огромную подушку. Город не спал. Повсюду слышался смех и весёлые голоса. Приближался Васильев вечер.

Каменный терем Василия Иванова, именуемый театральным салоном, стоял почти в самом конце Мавринской улицы. Одноэтажный дом имел две залы со сценами, отделанные дорогим паркетом, золотой росписью по стенам и лепниной по потолку. Полы в фойе были покрыты мрамором. Комнаты для гостей ничем не уступали другим помещениям. Всюду роскошь: картины Клевера и Семирадского в вызолоченных рамах, китайские напольные вазы, бархатные шторы и дорогая антикварная мебель. Откуда такое богатство у недавнего чиновника, учёного и селекционера, возглавлявшего губернскую опытную станцию? Ответ прост: перейдя с государственной службы в коммерцию, Василий Фёдорович Иванов занялся поставками ставропольского зерна за границу через Новороссийский порт. Это и приносило прибыль. Всё бы хорошо, да сорокалетний коммерсант так и не устроил свою личную жизнь после смерти супруги. Откровенно говоря, многие незамужние барышни грезили стать его жёнами, но Василий Фёдорович так и не мог остановиться ни на одной из них. Правда, поговаривали, что не гнушался он адюльтером и с замужними ставропольскими красавицами. Словом, женским вниманием Иванов обделён не был. Даже заезжие столичные актрисы, в том числе и оперные, нередко выступали на одной из сцен его театрального салона. Да и он сам нередко принимал участие в любительских спектаклях.

С западной стороны к дому, а точнее, к спальным комнатам, примыкал зимний сад, устроенный на манер стеклянной галереи. Чего там только не было! Девять разновидностей пальм, привезённых из Сочи. Редкие для здешних мест птицы свободно жили в зимнем саду и перелетали с пальмы на пальму: певчий сорокопут, похожий на снегиря, обладающий удивительным голосом, блестящий скворец необычайного окраса, то ли сине-зелёного, то ли зелёно-чёрного со стальным блеском самого пера, пара желтоклювых токо и, конечно же, попугаи: жако, ара и корелла. Эта часть зала была отгорожена сеткой от потолка до самого пола. За ней был устроен бассейн с диковинными рыбами. Рядом с ним — террариум со скорпионами, представлявший собой большой стеклянный ящик с внутренним покрытием из песка, мха, коры орхидей, сверху закрытый застеклённой рамой.

Надо признать, что хозяин дома держал двери зимнего сада открытыми, и его частыми гостями были не только любознательные учащиеся гимназий, семинаристы, но и простые горожане.