Виктор Татаринов - Под ризой епископа

— Товарищ уполномоченный, вас здесь ждут.

У двери проходной стоял Ложкин. Вид у него был крайне усталый, глаза воспалены.

— Вот пришел, очень надо, — тихим голосом сказал дьякон. Дождевая вода капала с промокшего пальто на цементный пол.

Ковалев пригласил Ложкина в свой кабинет, помог снять пальто и стал ждать, когда тот отдышится от долгого подъема по лестнице. Дьякон молча снял ботинок со своей левой ноги, вытащил из-под стельки воглую [39] Воглый , волглый — влажный, отсырелый. — прим. Гриня бумажку.

— Вот возьмите. Хотел занести завтра, а как глянул — написано по-мудреному, не спится да и только. Душа мается, думаю: вдруг что-то спешное, а я утром приеду к шапочному разбору.

Ковалев развернул бумажку, но сразу ничего не мог в ней понять. На отсыревшем листке была много цифр и разрозненных букв. Значит, зашифровано. Он достал из сейфа тетрадь с шифрами, изъятыми у Полякова, положил ее рядом с текстом и, глядя то на один, то на другой лист, побежал по строкам.

«Конфиденциально. От обители святого великомученика и целителя Пантелеймона. К борьбе, к восстанию против сатанинской власти готовы. Создаем группы бродячих агитаторов. В замаскированных складах-землянках в лесах около Воскресенска имеем более ста пятидесяти стволов и пять тысяч патронов. Ждем сигнала. Будьте уверены, устроим настоящую варфоломеевскую ночь. Просим подтвердить первое указание о вооруженном выступлении в заговенье».

Ковалев поблагодарил дьякона, а сам, проводив его немедленно позвонил на квартиру. Быстрову. Выслушав уполномоченного, начальник попросил его послать за ним машину и поднять по тревоге весь личный состав.

Вскоре ночные коридоры проснулись от приглушенного разговора и торопливых шагов сотрудников. На конюшне седлали коней, не успевших еще отдохнуть от дневной работы. Зазвонили телефоны. Дежурный передавал по участкам: «Готовность номер один…»

Когда в кабинете начальника собрался весь немногочисленный состав сотрудников, Быстров обратился к ним:

— Товарищи! За последнее время нами получен ряд данных об активизации тайной организации ИПЦ — истинно православной церкви. Этим зарвавшимся святошам удалось склонить на свою сторону и затуманить мозги сотням прихожан. Члены этой контрреволюционной организации спелись с кулаками и поддерживают связь с заграницей, и все еще надеются на свержение власти Советов и на восстановление монархии. Мы знаем, что у них есть оружие, что они готовятся к вооруженному выступлению. Сегодня к нам поступили данные о том, что произойдет это завтра. Как вам известно, выступления Сергия Нижегородского в печати раскололо церковников на два лагеря. Одни из них — за лояльность к Советам, готовы не мешать крепнуть молодому пролетарскому государству. Но есть и другие, они выступают против этой линии и призывают паству к вооруженной борьбе. Но ни им, ни наймитам международного капитала, которые стоят за их спиной, не удастся повернуть колесо истории вспять. Однако мы должны помнить, что вражеские, прямо скажем, злодейские действия могут привести и уже приводят к кровопролитию. Убийство председателя колхоза Романова — это дело их рук. Настало время сорвать замыслы врагов и ликвидировать заговор. Выступаем немедленно, ибо завтра будет поздно, во всяком случае, тогда за победу нам придется заплатить более дорогой ценой. Сегодня у нас сильный союзник — внезапность.

Ковалев заметил, что глаза у его товарищей стали строже, он чувствовал и по себе, каким он стал внутренне до предела собранным. А Быстров перешел к более конкретным заданиям:

— Вооруженную группу Фокея Плотникова будет брать товарищ Ковалев. Синезием придется заняться… Да, Синезия я беру на себя. Нужно сейчас же, без промедления, арестовать Митрея Крюкова — псаломщика Юринской церкви, Аксинью Ложкину в Костряках… Человек со шрамом должен быть в покоях Синезия. Все надо делать разом, чтоб не спугнуть никого. Прошу, товарищи, зря под пули не лезть, действовать по обстановке. Смелость и решительность плюс разумная рассудительность — вот наш девиз, — повторил Быстров любимое изречение.

Все направились к выходу. Из двора, переговариваясь вполголоса, разъезжались верховые небольшими группами, за ними к воротам торопились пешие, проверяя на ходу оружие.

Сквозь разрывы кучных облаков проглядывал серпастый месяц. От недавно прошедшего дождя на дорогах поблескивали лужи. Покачиваясь в седле, Ковалев ехал по намеченному маршруту в сопровождении штатных сотрудников, недавно пришедших на службу в ОГПУ, да нескольких юных заводских парнишек, комсомольцев, которые добровольно вызвались помогать чекистам.

Отряд объезжал селения стороной. Ночной рейд проходил втайне, даже курение было запрещено. Дремучий лес вскоре скрыл и без того еле различимых в темноте всадников. Ехали по направлению к Гнилому логу. В Костряках к отряду присоединились комсомольцы Назарова.

Через пять часов утомительного пути добрались до бандитского логова.

— Обходить будем с подветренной стороны… — передали по цепочке приказ Ковалева.

Ковалев боялся за молодежь в отряде. Не обстрелянные, совсем еще зеленые парни. Именно поэтому в намеченной операции важна была внезапность и еще раз внезапность. Только такая тактика могла сохранить людей. Но сначала необходимо все как следует разведать: определить величину площади вражеского стана — раз, количество землянок — два, численность «лесных братьев» — три. В разведку он пошел сам, взяв с собой двух сотрудников, недавних красноармейцев. Крайние землянки оказались без людей. Зато в большой, стоявшей посредине поляны, несмотря на поздний час, видимо, шло богослужение.

— Грядет, грядет скорый конец света, — доносилось до Ковалева, подкравшегося к приоткрытой двери. — Мы должны чистыми явиться на этот страшный суд, очистив землю от безбожников, или без скорби и уныния приять смерть праведную. Есть ли среди нас такие, которых пугает праведный бой с нечестивцами? Кого страшит последнее испытание?

В наступившей тишине Димитрий ощутил напряженное Дыхание плотной массы людей. Потом раздался чей-то недовольный голос:

— Пора бы уж от молитв и заклинаний к делу переходить. Давно пора.

— Терпение, братья мои, терпение, ждать осталось недолго, — успокаивал все тот же проповедник. — Ныне вечером отослал я к Филиппу нашу связную, Анну. Скоро она вернется и принесет благословение и повеление владыки. Верую: сбудутся наши давние мечты, ведь завтра — заговенье.

— Давно бы так! Кости аж болят от безделья. Скорей бы поддать окаянным большевикам жару. Пьем да жрем, а выйти — никуда не моги, живем, как медведи в берлоге.