Виктор Татаринов - Под ризой епископа

— Что с тобой, мама? — спросил встревоженно выбежавший навстречу Вася. Но Устинья уже ничего не могла ответить сыну…

Аксинья Ложкина рассказала об этом Ковалеву охотно, не утаивая деталей.

— Вот это и есть мой единственный грех, других не ведаю! — твердо сказала она, завершая признание. Больше, казалось, ее ничто не тревожило, она жила какими-то разорванными мыслями об иных делах, о том, что ее ждет страшнее возмездие за хранение и распространение антисоветских листовок, чем за соучастие в убийстве Устиньи Романовой.

— Ваши показания, гражданка Ложкина, занесены в протокол. Вот подпишите.

Аксинья расписалась, с безразличием глядя на поданную бумагу. Потом так же безразлично подтвердила подписью акт об изъятии золота и, следуя указанию Ковалева, стала собираться в невольную дорогу.

В здании ОГПУ царило необычное оживление. По коридорам конвоиры то и дело проводили арестованных. Сновали вызванные и добровольно явившиеся свидетели. Проводились допросы, очные ставки, опознания.

В кабинет вошел секретарь отдела и положил на стол Ковалева бумагу: «На ваш запрос отвечаем, что в деревне Таежной осенью 1919 года действительно был случай, когда в бою гражданин Саблин заколол штыком своего младшего брата. Этот факт подтверждают очевидцы и сам Саблин, по сей день проживающий в родной деревне». Это был ответ на запрос, отправленный в далекую Сибирь, о подтверждении личности Саблина.

— Вот так штука! — чуть не присвистнул Ковалев и, выйдя из оцепенения, поспешил к Быстрову.

Начальник тоже был озадачен сообщением и тут же позвонил Чекову.

После недолгого разговора с секретарем обкома в его кабинете, прямо оттуда, Быстров позвонил дежурному, передал указание об аресте Саблина. Вскоре двое верховых ускакали по особому заданию.

Ковалев в ожидании сообщений из сельсовета не находил себе места. «Кто же ты, Саблин? — думал он с досадой. — Ловко же замаскировался! Подумать только, до каких пор всех за нос водил». Но что более всего злило уполномоченного: он встречался с Саблиным больше всех, и он, простак, поверил его россказням. Теперь у Ковалева не было сомнений в том, что «С» в перехваченной записке — это и есть он, Саблин. Следовательно, Саблин — один из участников заговора, возглавляемого в Ижевске епископом Синезием. «Ну, что ж, поговорим в иных обстоятельствах, „председатель!“» — подумал Ковалев. Ход его мыслей прервал телефонный звонок. Докладывали чекисты, посланные арестовать Саблина.

— Саблин сбежал в неизвестном направлении, забрав казенные деньги и печать.

Телефонная трубка застыла в руке Ковалева. Через некоторое время он пошел к начальнику и с виноватым и расстроенным лицом доложил о случившемся.

— Где его искать? Как вы предполагаете? — советовался Быстров с Ковалевым, хотя тот считал, что заслуживает серьезного взыскания.

— Поручите мне, товарищ начальник! Я его найду, из-под земли достану.

— Вот это зря, товарищ Ковалев: из-под земли нам Саблин не нужен. Лучше допросите-ка еще раз Аксинью Ложкину. Сдается мне, что и в убийстве Федора Романова не обошлось без нее.

Ковалев вернулся к себе в кабинет и приказал привести Ложкину. Через несколько минут в сопровождении конвоира в кабинет вошла Аксинья. Она осторожно села на стул, предложенный уполномоченным.

— Расскажите, что вам известно об убийстве председателя колхоза Федора Романова.

Арестованная молчала минуту, другую, третью. Потом разрыдалась. Ковалев поставил на стол перед ней стакан с водой.

— Выпейте, успокойтесь. Рано или поздно вам придется рассказать и об этом. Не тяните. Епископ Синезий уже арестован. Арестованы Кожевин, Филипп Волков, Крюков, Вострокнутов и другие. Не расскажете вы, расскажут они, а это не в вашу пользу, вы уже будете не первая.

— И святой Филиппий? — плечи старухи постепенно перестали вздрагивать, она отодвинула стакан с водой и твердо сказала: — Я ничего не знаю, отрок, понапрасну теряешь время и тешишь себя надеждою. Они попались — пусть и отвечают. У меня был только один грех, о нем ты знаешь.

Ковалев понял, что с ней ему придется нелегко.

— Подумайте, гражданка Ложкина, нам уже многое известно, — предупредил еще раз Ковалев, — Учтите, что всех остальных сейчас тоже допрашивают.

— Да я-то не убивала, — вырвалось у Аксиньи.

— А кто же?

— Вострокнутов.

— А еще кто?

Рассказ богомолки увел Димитрия в далекие годы гражданской войны.

…Казачий белогвардейский эскадрон, расквартированный недалеко от реки Вятки в большом селе, был полностью уничтожен, чудом уцелели тогда его командир поручик Храмов да подпоручик Вострокнутов, уроженцы Сибири.

Прошли годы. Кончилась гражданская война. Но ни Храмов, ни Вострокнутов не рискнули вернуться в родные края: слишком многие знали об их кровавых делах. Так вот и остались они в приуральских местах. Все устроилось благополучно. Перестали сниться чекисты. Успокоился с годами Вострокнутов. Он через своих дружков узнал, что в области начала действовать церковная организация ИПЦ, к которой примкнули разные отщепенцы, бежавшие из ссылки кулаки, такие вот, как он, бывшие белогвардейцы.

Вострокнутов стал старостой в соседней с Костряками церкви, а Храмов сумел пролезть в сельсовет и даже стал его председателем. И вдруг совершенно случайно Вострокнутов по дороге в город встретился с человеком, с которым в гражданскую крупно разговаривал с глазу на глаз. Это был бывший его пленник Федор Романов, сумевший бежать из плена да еще и оставил шрам на щеке подпоручика. Вострокнутов при встрече со старым знакомым спрятал лицо в воротнике тулупа, но с того дня его ни на секунду не покидала мысль, что Романов успел узнать его и в любое время может донести куда следует. Вскоре от Храмова он узнал, что Романов избран председателем колхоза. Сговорившись, они решили избавиться от свидетеля и исподтишка стали выживать его: отравили Устинью, подожгли дом Романовых, устроили в колхозе погром. Но и этого казалось мало Вострокнутову. «Сотру с лица земли всю семью», — подвыпивши говорил он своим дружкам. Подпоручик долго подбирал себе компаньона, прикидывал и так и сяк, советовался с Храмовым. А тем временем епископ Синезий нет-нет да и напоминал им о немедленном уничтожении председателя. И вот решилось…

Вострокнутов с уголовником Митреем Крюковым появился в доме Романовых. В тот вечер предполагалось покончить с обоими Романовыми, но парнишка незаметно исчез из дома, и тогда, опасаясь, что он поднимет в селе тревогу, Вострокнутов, не теряя ни минуты, ударил Федора топором. Оглушенного, они бросили его в сани, закрыли рогожей и увезли в Гнилой лог…

Больше недели длились поиски Саблина-Храмова. Обследование мест вероятного пребывания его ничего не дало.