Лиза Уингейт - Пока мы были не с вами

Я открываю конверт и достаю фотографии из хижины во дворе Трента.

— Вообще-то нас интересуют вот эти фотографии. И еще — Общество детских домов Теннесси.

Ее лицо мгновенно каменеет. Она посылает мне яростный взгляд.

— Я могу попросить вас больше никогда не произносить это название?!

Трент берет ее руку в свои ладони и смотрит на их переплетенные пальцы.

— Простите, миссис Крэндалл... если мы пробудили в вас неприятные воспоминания. Но мой дедушка никогда ничего мне не рассказывал. Я имею в виду следующее: мне известно, что его усыновили в очень раннем возрасте и что он разорвал все связи с приемными родителями, когда выяснил правду. Но я почти ничего не знал об Обществе детских домов Теннесси — до недавнего времени. Возможно, я мимоходом слышал о нем от людей, что приходили к дедушке, когда они оставались на подольше. Я догадывался, что дедушка каким-то образом помогает нашим визитерам и что ему нужно иногда встречаться с ними в укромных и безопасных местах: в своей мастерской или на лодке. Дедушка никогда приглашал их домой, в офис агентства недвижимости или в другие публичные места. Но про увлечение своего деда, про его вторую работу — чем бы это ни было— я не слышал ничего, пока не взял на себя заботу о документах, оставшихся после его смерти. Он просил меня не читать бумаги, и я в них не заглядывал. Пока несколько дней назад в Эдисто не приехала Эвери.

Мэй открывает рот от удивления. Слезы набегают у нее на глаза.

— Значит, он умер? Я знала, что он был очень болен.

Трент подтверждает, что дедушка ушел из жизни несколько месяцев назад, и Мэй притягивает его ближе, чтобы поцеловать в щеку.

— Он был хорошим человеком и дорогим другом.

— Его усыновили из Общества детских домов Теннесси? — спрашивает Трент. — Поэтому он так сильно интересовался этой организацией?

Мэй отвечает мрачным кивком.

— Да, ты прав. И меня — тоже. Там мы с ним и встретились. Тогда ему было всего три года. Он был таким славным малышом, очень милым. И звали его совсем не Трент. Он сменил имя годы спустя, когда узнал, кто он на самом деле. У него была сестра — старше его на два или три года, их разлучили в детском доме. По-моему, он всегда надеялся, что его настоящее имя поможет ей найти его. Но по иронии судьбы человек, который помог стольким из нас вновь воссоединиться, так и не смог отыскать свою сестру. Может, она оказалась среди тех, кто не выжил. Таких было много,..

Голос ее надламывается; она замолкает, затем выпрямляется на постели и прочищает горло.

— Я родилась на реке Миссисипи в плавучей хижине, которую построил мой отец. Матерью моей была Куини, а отцом — Брини. У меня было три младших сестры — Камелия, Ларк и Ферн и брат Габион, Он был самым младшим...

Она закрывает глаза, но я вижу, как они двигаются под тонкими веками с синими прожилками, пока она продолжает свой рассказ, и кажется, будто грезит наяву, просматривая возникающие в памяти картины. Она рассказывает, как полицейские забрали их с лодки и они оказались в детском доме. Она описывает недели мучений и страха, грубых работниц, разлучение с братом и сестрами и ужасы, о которых мы с Трентом читали в статье.

Ее история разрывает сердце и завораживает. Мы с Трентом стоим и, едва дыша, слушаем ее рассказ.

— В детском доме я потеряла двух сестер и брата, — говорит она. — Но Ферн и мне повезло. Нас обеих удочерили.

Мэй смотрит в окно, и я принимаюсь гадать, все ли она рассказала, что хотела. Наконец она снова обращает внимание на Трента.

— Последний раз я видела твоего деда еще ребенком. И боялась, что он погибнет в приюте. Он был таким робким малышом. Ему вечно доставалось от работниц, хотя и совершенно не по его вине. Он стал мне как брат. После того как меня удочерили, я не думала, что когда-нибудь снова его встречу. Когда многие годы спустя со мной связался человек по имени Трент Тернер, я приняла его за мошенника, ведь никогда не слышала этого имени. У Джорджии Танн было обыкновение давать всем детям новые имена — несомненно, чтобы родные семьи не смогли их отыскать. Это была отвратительная, жестокая женщина! Вероятно, вся глубина ее преступлений вряд ли когда-нибудь откроется. Несколько ее жертв смогли сделать то же самбе, что и твой дед, — вернуть себе имя, данное при рождении, и найти родных. Он ведь даже отыскал свою биологическую мать до того, как она умерла, и воссоединился с другими родственниками. Он стал Трентом, но я знала его под именем Стиви.

Внимание Мэй снова уплывает, и мысли отправляются за ним вслед. Я немного сдвигаю фотографию четырех женщин и делаю несколько предположений. В суде я таким образом вела бы свидетеля, но сейчас просто пытаюсь помочь старушке продолжить ее рассказ.

— На фотографии — ваши сестры, вы и моя бабушка?

О том, что три женщины слева — сестры, родные или двоюродные, догадаться нетрудно: их выразительные лица, пусть отчасти скрытые в тени шляп, очень похожи. У моей бабушки такие же льняные волосы и светлые глаза, которые, как живые, смотрят с фотографии. Но черты ее лица, по крайней мере те, что можно рассмотреть, отличаются. У трех сестер широкие, квадратные подбородки, чуть вздернутые носики, миндалевидные глаза с чуть приподнятыми уголками. Они очень красивые. Моя бабушка тоже красива, но она другая — более тонкая и хрупкая, ее голубые глаза кажутся слишком большими для ее нежного личика. Даже на черно-белом фото они сияют.

Мэй берет фотографию и держит ее в трясущихся руках. Кажется, что она будет смотреть на нее вечно. Мне ужасно хочется ее поторопить, но я сдерживаюсь. «О чем она думает? Что вспоминает?»

— Да. Это мы втроем — Ларк, Ферн и я. Красотки в купальных костюмах,— она издает быстрый, лукавый смешок и похлопывает Трента по руке.— Думаю, твоя бабушка всегда немного волновалась, когда мы появлялись в окрестностях. Но совершенно напрасно. Трент горячо любил ее. А мы были ему очень благодарны за то, что он помог нам найти друг друга. Эдисто стал для нас особенным местом. Там мы впервые встретились после разлуки.

— Там вы и познакомились с бабушкой? — я задаю самый простой вопрос. Получив на него ответ, я смогу жить дальше. Меньше всего мне хочется знать, что моя бабушка таким образом расплачивалась за грехи семьи, покрывавшей работу Общества детских домов Теннесси, или что мои дедушки-политики негласно защищали Джорджию Танн и ее структуру, закрывая глаза на все ее злодеяния, потому что другие могущественные семьи не хотели огласки, ведь тогда их усыновления тоже окажутся недействительными.— Там вы с ней и подружились?

Мэй проводит пальцем по белой рамке фотографии и смотрит на мою бабушку. Если бы только я могла заглянуть в ее мысли... а еще лучше — узнать историю этого снимка,