Лиза Уингейт - Пока мы были не с вами

Я смотрю на Лесли, приоткрыв рот от изумления и гнева.

— Как они посмели! Как смеют... Да кто бы они ни были! У них нет права беспокоить бабушку!

— Это политика, Эвери. Политика и погоня за сенсацией. Права тут никого не интересуют.

Мужчину зовут Даррен, женщину — Виктория, но нам сказано называть их «папа» и «мама», а не по именам или мистер Севьер и миссис Севьер. Мне это нетрудно. Я никогда не звала никого папой или мамой, так что эти слова для меня мало что значат. Просто слова, не лучше других.

Куини и Брини все еще наши родители, и мы все равно отправимся к ним, как только я найду способ сбежать. Это будет не так сложно, как я думала. У Сейнеров большой дом с кучей комнат, которыми никто не пользуется, а с задней стороны есть широкое крыльцо, которое выходит на поля с перелесками и зелеными лужайками, плавно спускающимися к самой лучшей вещи на свете — к воде. Это не река; всего лишь длинное, тонкое озеро-старица, которое соединяется с болотом, а оно тянется до самой Миссисипи. Я знаю об этом, потому что спросила Зуму, которая убирает здесь и готовит и живет в старом каретном сарае, где мистер Севьер держит свои машины. У него три машины. Я никогда не видела, чтобы у кого-то было сразу три машины.

Муж Зумы, Хой, и их дочка, Хутси, живут вместе с ней. Хой следит за двором, курятником, охотничьими собаками мистера Севьера, которые лают и воют по ночам, и за пони, про которого миссис Севьер рассказывает нам уже две недели: если мы захотим, то сможем на нем покататься. Я сказала, что нам не нравятся пони, хоть это и неправда. И убедила Ферн, что ей лучше со мной соглашаться.

Муж Зумы — большой, страшный и черный, как черт; и после дома миссис Мерфи я не хочу, чтобы какой-то дворник застал меня или Ферн в одиночестве. И с мистером Севьером наедине я тоже не хочу оставаться. Он тоже пытался покатать нас на пони, но только потому, что его заставила миссис Севьер. Он готов на что угодно, только бы удержать ее от похода в сад, где под маленькими каменными ягнятами в могилках лежат два ее мертворожденных ребенка и еще три, которые так и не появились на свет. Когда миссис Севьер туда приходит, она падает на землю и плачет. Затем возвращается домой и подолгу лежит в постели. У нее на запястьях старые шрамы. Я знаю, откуда они, но, конечно, не говорю Ферн.

— Просто сиди у нее на коленях, позволь ей заплетать тебе волосы и играть с тобой в куклы. Убедись, что она счастлива,— говорю я Ферн.— Не плачь, не мочись в постель. Поняла?

Я оказалась здесь только потому, что без меня Ферн, не переставая, писалась в постель и закатывала истерики.

Но сейчас сестренка ведет себя просто отлично. Хотя в иные дни миссис Севьер ничем нельзя помочь: она не хочет видеть рядом с собой живых, ей нужны только мертвые.

Когда она ложится в постель и оплакивает детей, которых потеряла, мистер Севьер прячется в своей музыкальной комнате, а за нами приглядывает Зума, которая считает, что мы задаем ей слишком много работы, когда ошиваемся вокруг. Раньше миссис Севьер покупала подарки маленькой дочке Зумы, Хутси — ей десять лет, она на два года младше меня. Но теперь миссис Севьер покупает подарки только для нас, и Зуме это совсем не нравится. Она выпытала у Ферн достаточно, чтобы знать, откуда мы взялись, и не может понять, зачем таким утонченным господам, как мистер и миссис Севьер, понадобился речной мусор вроде нас. Она постоянно напоминает нам об этом — разумеется, когда миссис Севьер не слышит.

Зума не осмеливается нас бить, но она была бы не прочь. Когда Хутси капризничает, Зума шлепает ее по тощей спине. Иногда, когда никто не видит, Зума трясет деревянной ложкой с длинной ручкой и говорит:

— Вы должны быть благодарны! Должны стопы целовать у хозяйки за то, что она позволяет вам жить в таком хорошем доме. Я знаю, кто вы, и вы тоже не забывайте. Вы тут пробудете, только пока хозяйка сама не родит ребенка. Когда он родится, речные крысы испарятся, словно дым. Их выкинут с мусором. Вы тут временно. И не надо думать, что это ваш дом. Чтобы вы знали — я таких, как вы, уже видела. Недолго вам тут осталось.

Она права, и я с ней не спорю. Но по крайней мере здесь есть еда, и ее много. Есть платья с оборками, пусть даже они тесные и колючие, и ленты для волос, и цветные карандаши, и книги, и сияющие новые туфельки «Мэри Джейн». У нас есть небольшой чайный сервиз, чтобы пить чай с печеньем после полудня. Раньше мы никогда не устраивали чаепитий, поэтому миссис Севьер пришлось научить нас этой игре.

Не надо выстраиваться в очередь перед мытьем. Не надо стоять голышом на глазах других людей. Никто не бьет нас по голове. Никто не угрожает связать нас и подвесить вниз головой в чулане. Никого не запирают в подвале. По крайней мере, пока ничего такого не было, и если мы здесь ненадолго, то не успеем и узнать, что произойдет, когда мы успеем им как следует надоесть.

Одно я знаю точно: даже если Севьеры от нас устанут, мы не вернемся в дом миссис Мерфи. Ночью, сидя в безопасности в своей комнате рядом с комнатой Ферн, я смотрю на луга и сквозь деревья вижу воду. Я пытаюсь отыскать на озере огоньки, и порой мне удается их заметить. Иногда я вижу огоньки даже на болоте, вдали от нас, они мерцают, словно упавшие звезды. Мне нужно всего лишь пробраться на одну из лодок; на ней мы сможем проплыть через трясину к большой реке, а как только мы окажемся там, легко будет спуститься вниз по течению к месту, где возле Мад-Айленда Вулф впадает в Миссисипи. И там нас будут ждать Куини и Брини.

Мне просто нужно найти лодку, и я ее обязательно найду. Когда мы сбежим, Севьеры не будут знать, где нас искать. Мисс Танн не сказала им, что забрала нас с реки, и готова поспорить, что Зума тоже не откроет им правду. Новые мама и папа думают, что наша настоящая мама училась в колледже, а папа был профессором. Они думают, что она умерла от пневмонии, а папа потерял работу и не смог нас содержать. Еще они думают, что Ферн всего три годика, хотя ей четыре.

Я не пытаюсь разубедить Севьеров. Я просто стараюсь вести себя хорошо, чтобы ничего не произошло до тех пор, пока мы с Ферн не сможем сбежать.

— Вот вы где, — говорит миссис Севьер, обнаруживая нас в столовой, где мы ждем завтрак. Она хмурится, когда видит, что мы уже одеты в то, что приготовили нам со вчерашнего вечера. На Ферн синие штанишки и маленькая блузка с пуговицами на спине и рюшами на рукавах, а из-под кружева в нижней части блузки виден животик. Я надела фиолетовое платье с пышными оборками, которое мне немного мало в верхней части: пришлось втянуть живот, чтобы его застегнуть, и это меня удивляет. Но, похоже, я расту. Куинн говорит, что мы, дети семьи Фосс, растем резкими скачками.