Андрей Марченко - Однажды в СССР

Аркадию оставалось быть максимально незаметным: он лежал на покрывале, загорал. Когда нестерпимо уже было лежать на животе, поворачивался на спину, прикрывая лицо панамкой.

— Мужчина!

Сердце ушло в пятки.

— Мужчина! Вы обгорите, идите покупайтесь.

Аркадий закивал, может быть, слишком часто, не в силах совладать с облегчением:

— Да-да, конечно…

Море тоже кишело людьми: на мелководье возилась малышня, строила из мокрого песка замки. Рядом, полузакопанные в песок, охлаждались бутылки с ситро и с пивом. Вдоль берега брел фотограф, собирая желающих сфотографироваться с измученной обезьянкой, что на привязи спешила за ним. Тут же разносили пирожки и мороженое из столовой при ресторане. Ушлые бабки торговали жареными семечками и яблоками. Цыгане предлагали сахарных петушков на палочке.

Пробившись через толпы купающихся шумных подростков, Аркадий вышел на глубину, поплыл, осматриваясь по сторонам. В узком загоне между волнорезами плескалось, наверное, сотни три человек, но ближе к буйкам народ плавал реже.

Там же была и Валя. Оказавшись рядом, Аркадию вдруг захотелось прижать эту женщину к себе, коснуться ее кожи. Но после подумалось — надо сейчас же спросить, в чем все же ее план. Бежать вплавь? Взяв водный велосипед?..

Но в этой стране любят, когда заплывают за буйки, за этим пристально следят на водной станции спасатели. Или, положим, угнать, захватить прогулочный катер. Но Азовское море внутреннее — из него трудно выплыть… А если, положим, как-то пробраться на сухогрузы, которые стоят на рейде?.. Ведь иногда сюда заходят суда под греческим или итальянским флагом…

Услышав шум за спиной, Валя обернулась, увидела Аркадия, удивленно вскинула бровь:

— Ты тут? А деньги?

Перед уходом Валентина перепаковала деньги, сложив их в два сравнительно небольших чемоданчика. На пляже, прислоненные к лавочке, они не выглядели чем-то чрезвычайным. Многие из гостей города перед возвращением шли на последок искупаться.

— На берегу.

— Аркадий! Ты как ребенок малый! А если украдут! Не мог меня подождать?

Он снова остался в одиночестве. В душе как черви закопошились сомнения: а что, если она сейчас соберется и уйдет. И он останется на пляже без вещей, без денег. Захочет сдаться — и будет выглядеть безумно глупо. Аркадий поспешил на берег.

Валентина благостно лежала на покрывале, и, когда Аркадий лег рядом, сказала:

— Сохни да переодевайся. Нам уже скоро уходить.

По рельсам из порта шел состав с порожними полувагонами. Укрыться в вагоне, пробраться в порт? Это и есть ее план?..

Народ все прибывал, но некоторые, уже вкусив утреннего загара, отправлялись с пляжа продолжать отдых в другие места.

Достав из кармана сумочки крошечные дамские часы, Валентина посмотрела на циферблат, кивнула: пора.

— Переодеваемся.

Они переоделись в дощатой кабинке, где песок был влажен, и пахло мочой. Затем в киоске Валентина купила два билета. И тогда Аркадий понял ее план.

В тот день, торопясь на службу, Карпеко вдруг обнаружил, что мир совершил еще одно свое движение. С улиц пропали праздные дети — впрочем, их и так было мало в те ранние часы. Вместо них протоптанными дорожками пошли школьники. В руках их были букеты хризантем и георгин, похожих чем-то на купчих с картин Кустодиева. Сбитые коленки, помазанные зеленкой, были скрыты под скучной униформой. Лишь ладони, измазанные йодом из грецких орехов, напоминали о недавних забавах.

Листопад начнется позже, после первых морозов. И дворники сгребут листву в огромные кучи, чуть не в рост человека, зажгут их. Они будут тлеть несколько недель к ряду, мешаясь с туманом и заливая дворы и улицы белесым варевом. Но это лишь ожидало город.

Не заходя в свой кабинет, Сергей отправился в зал заседаний. Туда, не предчувствуя ничего хорошего уже начал собираться народ. Легушев-старший уже не посещал их, но вполне мог заглянуть Кочура.

Переступив порог, Карпеко осмотрелся, проговорил:

— Я спину, где-то не то потянул, не то простудил, так что, хлопцы, извините.

Он, поджав ноги, повис на открытой двери. Находясь в подвешенном положении, Сергей принялся рассказывать:

— А вот был у моего учителя случай. Один брат-близнец накуролесил и вроде бы исчез, словно в бегах, а сам убил, значит, брата и стал жить вместо него. Так самое интересное — жена убитого не заподозрила.

Карпеко распрямил ноги и встал на пол.

— Вроде полегчало… — заключил он, разминая поясницу. — Хотя, думаю, врала она. Жена-то. Женщина по-любому бы разницу заметила бы.

Сказано это было не просто так. Искали женщину. Далинин вполне резонно предполагал у Лефтерова если не невесту, то подругу. Однако соседи никогда не видели Аркадия с девушкой, а цеховые вспоминали, что девушка была, но расстались они не то в конце весны, не то в начале лета. Ее начали и искать, и, верно, не нашли бы. Но Легушев-младший Марию Александровну Грекову выдал. У мужчины не выдержали нервы. Он тоже счел милицию всесильной, хотя у той не имелось ни малейших зацепок. Свое знакомство с Машей Легушев-младший изобразил как некую необязательную связь: уж лучше аморалка, нежели подозрения в соучастии.

Но напрасно: пошли разговоры, что один из воров и сын партийного функционера делили одну женщину.

Мысленно Кочура мог потирать руки. Все шло не самым худшим образом. И если грабителей не поймают, а еще лучше убьют при задержании, никто не опровергнет связь между грабителями и семьей Легушевых. Подтвердить ее, впрочем, тоже никто не сможет. Но говорить будут о том, что будоражит умы. И если пару раз в нужных местах обронить, что возможно, воров было не двое, и что им содействовал начальник цеха…

Меж тем, появился начальник РОВД, сел на главенствующее место. Означало это, что планерку будет проводить он.

В Жданов уже была отправлена оперативная группа, но ее вылету мешал грозовой фронт, разлегшийся над каким-то столичным аэропортом. И не было желающих руководить совещанием, чьи решения будут пересмотрены, отменены. Впрочем, был ничтожный шанс распутать дело до прилета московских специалистов.

Вначале доложился Данилин:

— Я обратил внимание на бинты и распорядился провести дополнительное вскрытие.

— И?..

— В крови убитого обнаружен морфин. На теле — свежий след от укола.

— Наркоман? — предположил Карпеко, чувствуя, как сердце уходит куда-то вниз.

— Нет, иначе бы уколов было множество. Думаю, ему вкололи обезболивающее между ранением и смертью.

— Лекарство могло быть в машине скорой помощи.

— Врачи говорят, что нет, не могло. Такое сильное они в машине не оставляют.

— Шприц нашли? — вмешался Папакица.

— Пока нет. Но его могли сбросить в реку. Следовательно, надо проверить всех врачей, медсестер, которые имеют или имели доступ к сильным обезболивающим. Особое к тем, кто увольнялся, снимался с учета последние недели две-три.