Борис Акунин - Просто Маса [с иллюстрациями]

Императорский дворец словно прикрыл собой всю западную половину города от беды. Следующий район Ёцуя сохранился почти полностью: и дома, и ограды. Только в зданиях европейской конструкции растрескались стекла, и, конечно, не работало электричество. Но меланхоличная луна вежливо освещала таблички с названием улиц и кварталов. Правда, Маса плохо знал столицу и больше ориентировался по звездам. О них и стал размышлять, ибо просто так бежать очень скучно.

В одной ученой статье, которая когда-то лежала у господина на столе, вся в карандашных подчеркиваниях и даже с восклицательным знаком на полях, было написано, что, согласно новейшей гипотезе Большая Вселенная представляет собой нечто вроде воротника жабо или ленты Мёбиуса (в этом месте и стоял жирный восклицательный знак). Расстояние между двумя малыми вселенными может быть невообразимо огромным, если двигаться по прямой, но в то же время микроскопическим, если проткнуть воображаемой иголкой полотно и преодолеть зазор до следующего слоя. Живя в России, Маса перешел в православие — не из-за веры, а из-за верности: служишь стране — исповедуй ее религию. Но буддистская концепция бесчисленных перерождений все равно манила больше. Только — думал он теперь — души не перерождаются из одного земного тела в другое, а перемещаются за иглой, протыкающей ткань бытия, и попадают в соседнюю вселенную. Она находится рядом, на расстоянии выдоха — того самого, последнего, с которым жизненная энергия уходит из этого мира в тот. Может быть, господин совсем близко, и их новая встреча не за горами.

Думать про это было утешительно, посматривать на мерцающие звезды отрадно. Ноги отстукивали по мостовой километр за километром. Время летело быстро.

Уже в Синдзюку пришлось немного поплутать. Район был паршивый, в основном состоявший из лачуг и бараков. Ателье «Кикуя» в конце концов нашлось: одноэтажный кирпичный дом с облупившейся штукатуркой, спрятавшийся в глубине замусоренного тупика. Обычно в витринах фотомастерской висят снимки молодоженов, щекастых младенцев, стариков с медалями, а тут вместо витрин — окна со ставнями, будто зажмуренные глаза. Несмотря на глухой, предрассветный час сквозь щели сочился яркий электрический свет и раздавалось жужжание — работал генератор. В нехорошем доме не спали.

У Масы сжалось сердце.

В японское жилище, сделанное из дощечек и бумаги, он просто вломился бы, как волк в сказке про трех поросят, но в «Кикуя» дверь была окована железом. Пришлось стучать.

— Кто это в такое время? — откликнулся встревоженный мужской голос.

— Клан Урррага! Открррывай, Кикуя! — заорал Маса с раскатистым рыком, будто заправский якудза.

— А в чем дело?

— Тебе записка от самого оябуна! Отворряй живо, бакаяро!

Лязгнул засов, дверь приоткрылась, в щели, поверх стальной цепочки, сверкнул глаз. Цепочка — чепуха. От удара ногой дверь чуть не соскочила с петель, цепочка лопнула, а стоявший за нею человек шлепнулся на пол.

Кикуя был плюгавый, при подкрученных усишках, с расчесанными надвое, припомаженными волосами. И — о, мерзкий растлитель! — без пиджака, без брюк, в одной манишке и кальсонах.

Схватив порнографа за шею обеими руками, Маса высоко поднял его и прижал к стене — так что ноги негодяя не доставали до земли.

— Работаешь, тварь? Без штанов?

— Разделся, да… Жарко из-за ламп, — пролепетал Кикуя. В его широко раскрытых глазах застыл ужас.

— Где она?

— К-кто?

Из глубины дома раздался звонкий голосок:

— Hey, Georgey!

— Здесь еще и Джорджи? — зашипел Маса. — Кто это?

Правая рука опустилась в карман, нащупала «браунинг». Тщедушного фотографа на весу без труда удерживала и одна левая.

— Это мое имя — Дзёдзи… — пролепетал Кикуя. — Она англичанка, поэтому зовет меня Джорджи…

— Where are you, Georgey? — В голоске зазвучали капризные нотки. — I am hot!

Отшвырнув фотографа, Маса кинулся в комнату.

Это была студия, залитая ослепительным светом. Перед задником, аляписто изображавшим японский сад, сидела куколка в парчовом кимоно, с высокой прической «симада». Куколка была неописуемо прекрасна — даже дыхание перехватило.

— Красивая, да? — шепнул сзади в ухо Кикуя. — Никогда таких не видел. Прямо сказочная принцесса!

— Вы кто? — недовольно сказала принцесса по-английски. — Ассистент Джорджи? Не стойте. Идите сюда, поправьте мне воротник. Он жесткий, впивается в шею. Джорджи, снимай скорее, мне жарко!

Опомнившись, Маса бросился к девочке.

— Ты цела? С тобой все в порядке?

Глэдис обрадовалась:

— Вы говорите по-английски? Слава богу! А то Джорджи — через пень колоду, по десять раз нужно повторять. Скажите ему, во-первых, что шоколад я уже весь съела и хочу еще. Во-вторых, что у меня чешется голова под этим чертовым париком. И, в-третьих, что мне уже надоело это кимоно, я хочу поскорей попробовать вон то, лазоревое.

Тоненький пальчик показал на вешалку, где висели наряды.

Не похоже было, что ребенка истязают. Но все же надо было проверить.

— Сейчас, милая. Я только немножко поговорю с дядей.

Маса схватил фотографа за локоть, отволок в угол.

— Ты надругался над девочкой?

— Что? — не понял Кикуя.

Выражение было из прежних времен. Теперь, кажется, его уже не употребляли. Маса вспомнил другое, юридическое:

— Ты производил с несовершеннолетней развратные действия?

— Ну что вы! Она такая красивая! С нее хочется пылинки сдувать!

— Раздевал? Делал похабные снимки?

Порнограф удивился:

— Зачем бы я стал ее раздевать? Там пока и смотреть не на что. Наоборот, я ее одевал в разные наряды. Сделал много потрясающих снимков. Напечатаю открытки, раскрашу — будут расходиться лучше всяких сюнга. Вы только посмотрите на нее…

И с восхищением уставился на Глэдис.

— I am out of chocolate! And I am devilishly hot! — сердито воскликнула девочка.

Было действительно очень жарко. Маса почувствовал, что прямо обливается потом — еще и от облегчения.

Убивать порнографа он передумал, но всё же вывел в коридор и пару раз стукнул. В знак неуважения к его постыдному ремеслу. И чтоб не перестал бояться.

— Где одежда, в которой была девочка?

— Вы ее у меня заберете? — жалобно спросил Кикуя. Его глаза наполнились слезами.

Благородный ронин и спасенная им прекрасная дева сидели в коляске, отвернувшись друг от друга. Обычный транспорт не ходил, но от станции Синдзюку людей во всех направлениях вместо поездов возили рикши. Можно было добраться и до Иокогамы, с пересадкой на другого рикшу в Кавасаки. Людская предприимчивость всякий дефицит обращает себе на пользу.

Рикша цокал по мостовой деревянными гэта, колеса поскрипывали, вовсю распевали утренние птички. Маса наслаждался этими мирными звуками. Он очень устал.