Алена Дьячкова - После

– Да…

– Я представитель банка, Агата Эстер Ли Картер, – монотонно продолжала дама, – за этой квартирой уже третий год числится долг в пять тысяч фунтов. Вы собираетесь его выплачивать или банку переходить к решительным действиям?

– Что? Я… Долг? Какой, господи, долг?! – изумился Гордон, – мы эту квартиру приобрели пару дней назад на торгах! Никакого долга у меня нет и быть не может!

–У вас – нет, у квартиры – еще как может, – язвительно улыбнулась дамочка, поправляя полукруглые очки, – все долги переходят к новым владельцам. Это же простая истина.

– Ничего простого здесь не вижу! И платить ни за что не собираюсь!

– Воля ваша. Если через месяц долг не буде погашен, банк начнет отбирать ваше движимое и недвижимое имущество. А в случае отсутствия такового – тюремный срок или отработка. Здесь уж вам решать, – отрезала она и засеменила к лестнице

***

Молодые люди долго еще вслушивались в ее удаляющиеся шаги, долго еще не могли прийти в себя.

Оба понимали – их недавний разговор утратил свою актуальность. Теперь остается один лишь выход… один лишь единственный выход.

– Гордон, ты знаешь, что нужно делать…, – прошептала Мэдисон, – пойдем к Бобби.

Тяжело далось юноше это решение. Тяжело было подойти к двери соседа, поднять руки, сложить ее в кулак, постучать раз, постучать другой. Тяжело было увидеть его пухлое лицо и через силу сказать:

– Бобби, мы согласны. Можешь обрадовать своего друга, мы продадим ему квартиру…

Уже был вечер. За окном снова бушевала снежная буря, заставляя всех и каждого скорее скрыться в теплом помещении. Тяжелые хлопья снега хаотично кружили и оседали на пустынных улицах. Гайд-стрит тоже была пустынна: фонарь, качающийся из стороны в сторону, тускло освещал ее; двери в подъездах были плотно захлопнуты или даже закрыты на засов; в окнах горел приглушенный свет, и были видны привычные силуэты, сновавших за ними людей.

Свет горел практически везде. Везде… но только не в девятой квартире на третьем этаже.

Зато за соседней дверью, за дверью с медной цифрой 8, помимо света разгорался еще и оживленный разговор.

Три человека со счастливыми лицами, с несходящими улыбками вальяжно сидели за столом и бокал за бокалом пили пенящееся, разливающееся по столу шампанское.

Один из них был нервный продавец из конторы по ремонту и установке оконных рам:

– И так, друзья! За необъятную человеческую глупость, – прокричал он, поднимая переполненный бокал, – как можно было поверить, что какое-то, господи, окно стоит 550 фунтов?!

Все трое разразились неудержимым хохотом.

Теперь бокал подняла дама-представительница банка:

– Выпьем же за страх человеческий перед долгами и банком! – она уже не выглядела так строго, теперь длинные волосы превратились из седеющих в ярко-каштановые и разметались по ее плечам.

Снова послышался звон бокалов, а за ним громогласных смех.

Третьим бокал поднял Бобби:

– За людскую доверчивость! Боже, как можно было поверить, что дети… Дети! Зимой! закинули мяч на третий этаж?! Третий! Это не под силу даже олимпийскому чемпиону! – он вытер слезы, набежавшие на глаза от продолжительного смеха, – а рабочие? Как можно пустить к себе каких-то чужаков и уйти при этом?! Уйти!

– Ой, а с приятелем то твоим какая хохма! – воскликнула леди. – Какому драку нужна квартира с многотысячными долгами?!

Снова пронзительный звон хрусталя.

– Но, Эндрю, – обратился Бобби к худощавому джентльмену, – идея с потопом была просто бомба! В противном случае, я даже не знаю, сколько бы они здесь продержались!

– Да, они чуть не побили предыдущий рекорд, – подхватил Эндрю, – прежние целую неделю сидели!

– Да уж…,– задумчиво протянул Бобби. – А знаете, мне их даже немного жаль. Этот Гордон говорил – они всю жизнь о квартире мечтали… Тут, вроде уже все и случилось, счастье, жизнь, вроде налаживается… Но потом… Не кажется вам, что мы перегибаем… Жизнь людям ломаем?

Веселье мгновенно стихло. Троица задумчиво уставилась в окно, за которым метались белые мухи.

Первой неловкую тишину нарушила стройная леди:

– Да, Бобби, я тоже часто об этом думаю. Часто меня по этому поводу грызет неуемная совесть, – она сделала паузу, – но посуди сам: в стране кризис, работы нет, денег нет, ничего нет. Мы с Эндрю вкалываем день и ночь. И что нам это дает? Ничего. Получаем сущие гроши. Ты, Боб, и вовсе потерял работу. Куда ты сейчас подашься? Да никуда! Никому ты не нужен… никому мы все не нужны!…

– Лорен права, – подхватил Эндрю, – сейчас неустойчивое, меняющееся время, а мы можем и должны найти его положительную сторону, должны найти выгоду и, да, пожертвовать кем-то, но пожертвовать ради будущего, ради наших же семей! Как сказал великий ученый Чарльз Дарвин, а поверь, он знал, о чем говорил: «Выживает не самый сильный и не самый умный, а тот, кто лучше всех приспосабливается к изменениям».

– Да, дело вы, ребята, говорите… дело, – хмуро согласился Бобби, подперев ладонью тяжелую голову. – Завтра будут торги на Норт-роуд, я уже впечатлил одну семейку нашей квартирой. Сказали – придут непременно.

– Ой, да ладно тебе, Стив, хватит ломаться. Ты, вроде, взрослый мужик, а ведешь себя как ребенок, – громогласно твердил светловолосый мужчина своему другу, сидящему напротив.

Был уже поздний вечер, солнце давно закатилось за горизонт, поэтому в баре, где сидели два товарища, царил полумрак. Блондин уже пропустил некоторое количество стопок, из-за чего речь его начинала терять ясность, а мысли путаться и цепляться одна за другую:

– Давно пора уже взяться за дело, а у тебя все какие-то принципы… какие-то моральные правила… совесть какая-то у тебя… – он опрокинул в рот оставшуюся на дне стопки жидкость и, немного помедлив, развязно продолжил:

– Нет в этой стране ни у кого совести, значит и у тебя не должно быть! – он с силой ударил кулаком по столу. – Офицеры да генералы вон как на войне нажились! Ты видел их квартиры? Я то видел… – он многозначительно усмехнулся, вспоминая, при каких обстоятельствах это было, – там все чуть ли не золотом посыпано. А нам, простым людям, что? Ни-че-го… Откуда у тебя все советь какая-то берется, не пойму никак… Стив, Стив, Стивен… пропадешь ты…! У тебя ж ребенок больной, его лечить надо… о себе ты только и думаешь…

– Я мыслю здраво. – Наконец пресек поток причитаний сидящий поодаль высокий человек с большими голубыми глазами, орлиным носом и густыми каштановыми волосами. Он не был так пьян, как его собутыльник: с самого начала их встречи он цедил один бокал красного вина и не желал большего. – Воровство еще никого до добра не доводило.