Алена Дьячкова - После

Стивен настороженно перешагнул через порог, слегка скрипнув дверью. В то же мгновение на него устремились два взгляда: один, его жены, – испуганный и отчаявшийся; другой, врача со стетоскопом на жилистой шее, – угрюмый и сосредоточенный.

Не успел он раскрыть рта, как стройная женщина в скромном одеянии, оставив вахту у кровати, бросилась к нему на шею и сжала в крепких объятиях, ища утешение.

Теперь молодой человек мог видеть лежащую под одеялом фигуру: худощавый мальчик лет шести, со впалыми щеками и бледной, как простыня, кожей, выглядел еще болезненней, чем обычно. Дыхание его было отрывистым. Грудь вздымалась, быстро опускалась, периодически издавая неестественные хриплые звуки.

Стивен тупо смотрел на сына. Он испытывал целую бурю эмоций, однако на его каменном лице не отражалась ни одна из них. Будучи врачом, он с первого взгляда рассудил, что произошло, и уже успел дать поверхностную оценку состояния больного. Но, несмотря на это, не стал прерывать человека в белом халате, когда тот, бросив несмелый взгляд на сплетенных в объятиях родителей, тихо начал:

– Состояние вашего сына стремительно ухудшается. Поражено уже более тридцати процентов легких. Не подумайте, что я нарочно вас запугиваю, но если дальше болезнь будет развиваться также быстро, дело может закончиться летальным исходом, – он перевел взгляд с отрешенных родителей на беспокойно сопящего ребенка, и, желая поскорее завершить тяжелые объяснения, слегка ускорил темп речи. – Сейчас осень, скоро наступит зима – это два самых холодных, сырых и вредных для здоровья время года. Если мальчик проведет их в городе, плачевных последствий не миновать. На этот период его нужно отправить в санаторий, где он сможет пройти курс реабилитации, – врач снова сделал небольшую паузу, давая внимательным слушателям переварить все вышесказанное. – Но, как вы сами понимаете… это удовольствие не из дешевых… Я, ни в коем случае, не настаиваю¬¬, выбор всегда за вами…

Эти слова повисли в гробовой тишине, нарушаемой лишь хриплым дыханием спящего ребенка. Не успевший разуться пришелец чувствовал себя неудобно, как будто он был повинен в произошедшем:

–Только что у мальчика случился приступ, благо закончилось все хорошо. Но это может повториться снова и уже с более серьезными последствиями. Единственное, что вы сейчас можете сделать – это продолжать принимать прописанные медикаменты и в случае чего сразу вызывать врача. Ну и конечно, подумайте над отправкой в санаторий, – врач пристально посмотрел на родителей, в ожидании какой-нибудь реакции, однако, не получив ее, с едва заметной улыбкой произнес:

– Мне пора. Надеюсь, все у вас будет хорошо. Он паренек сильный, выкарабкается!

– Ах… Да, конечно, – очнулась вдруг от ступора Мэри, жена Стивена, выпустив наконец мужа из объятий и сделав пару шагов в сторону уходящего. – Спасибо вам большое за… за все…

– Не за что меня благодарить, помочь я вам ничем не могу… – с горечью ответил врач, насупив свои густые брови, и, не дождавшись ответа, выскользнул за дверь, растворившись в темноте лестничной площадки.

– И что мы будем делать? – Безучастно спросила Мэри, облокотившись на стол и подперев одной рукой острый подбородок.

Стрелка настенных часов приближалась к двойке, дождь монотонно барабанил по жестяным подоконникам, а в ночных сумерках можно было разглядеть лишь некоторые участки улицы, освещенные желтым светом фонарей.

В гостиной все еще беспокойно спал, хрипло сопя, шестилетний ребенок, а за стеной, в небольшой кухне, только что была нарушена зловещая тишина.

– Я могу устроиться на вторую работу, – продолжила девушка, не получив реакции на свой вопрос, – можно что-нибудь продать, только что…? У нас нет толком то ничего… Ты можешь принимать пациентов дома после работы или… – она тяжело вздохнула, заметив отрешенность мужа. – Стивен, ты меня слышишь?

Молодой человек вздрогнул. Добрые десять минут он, погрузившись в глубокую задумчивость, заваривал чай, который по крепости уже скорее напоминал кофе. У него на уме сейчас были совсем другие мысли.

– Да… не волнуйся, – тихо и таинственно ответил Стивен. – Я что-нибудь придумаю…

Солнце едва начало подниматься над горизонтом, а Стивен, не осмелившись разбудить ни жену, ни сына, уже тихо притворил за собой деревянную дверь и отправился на поиски Дэвида. Слава Богу, долго гадать, где он сейчас находится, не пришлось.

***

Всю ночь молодой отец не смыкал уставших глаз. Сумев, в конце концов, уложить рядом с сыном Мэри, которая возбужденно пыталась добиться от него, как же он собирается достать деньги, Стивен вернулся в затемненную кухню и до самого утра стоял у окна, сверля взглядом одну единственную точку на другой стороне улицы.

Он отчаянно взвешивал все за и против, отчаянно убеждал себя, что других вариантов просто не остается, что нужно собрать всю свою волю в кулак и решиться… просто решиться…

***

И он решился. Преодолевая неблизкий путь широкими шагами, он обдумывал свою речь, которую должен был вскоре произнести перед другом.

Так, подбирая, тщательно взвешивая слова и формируя из них убедительные, рациональные предложения, Стивен и не заметил, как добрался до места, где, по его расчетам, сейчас должен был находиться Дэвид.

Стекла в невысоких окнах бара отливали серо-розовыми красками рассвета, дверь была слегка приоткрыта, свидетельствуя о том, что заведение готово принять посетителей.

Молодой человек не ошибся. В просторном зале сидела, а точнее полулежала, одна единственная фигура. Ее приглушенный храп громко отскакивал эхом от стен, затем медленно затихал, превращаясь в негромкое посапывание, довершаемое странными булькающими звуками.

Стивен замешкался на долю секунды, но потом, глубоко вздохнув, быстро направился к спящему. Вблизи картина оказалась малоприятной: вокруг покоящейся на столе светловолосой головы, было какое-то липкое пятно, растянувшееся почти на всю ширину столешницы; неподалеку стояло несколько пустых стопок, над которыми кружили надоедливые мухи; зато самого Дэвида, очевидно, все это не сильно беспокоило – он беспечно улыбался во сне, из-за чего напоминал младенца, внезапно заснувшего на плече матери.

Чтобы вернуть друга из мира грез к суровой реальности, Стивену пришлось приложить немало усилий, и, лишь когда он додумался с шумом плеснуть в липкую стопку немного воды из графина, Дэвид еле-еле зашевелился. С недюжим усилием оторвав голову от стола, он начал протирать слипшиеся глаза с такой силой, что можно было подумать, он хочет раз и навсегда лишиться зрения. Расправившись с глазами, он пошлепал себя по красным щекам и энергично потряс головой из стороны в сторону. Еще через некоторое время он, наконец, привел себя в чувства и старательно сфокусировал взгляд на Стивене. Широкая улыбка озарила его бледное лицо: