Илья Баксаляр - Завтрак с Машиахом

– Я наследник Давида, я. Царь мне поручил стать его последователем, мне Бог даровал честь изменить весь этот гнилой мир слюнтяев и слабаков, погрязших в демагогии и вашей проклятой толерантности. Вы не можете ничего сделать для своего народа. И только я знаю, что нужно израильтянам.

Луч, идущий от кольца Давида, еще сильнее прижал его к полу. Лицо Абу Хабиби исказилось от боли, он закусил губу, чтобы не закричать и не показать свою слабость презренному конкуренту.

– Зачем ты убиваешь людей, которые не сделали тебе ничего плохого? – голос Овадьи звучал негромко и спокойно. – Зачем?

Волк набрался сил, его глаза хищно заблестели:

– Убивать слабаков – это настоящая миссия Машиаха. Мы, евреи, должны быть сильными, чтобы нести свою главную миссию в мире. Бог поручил нам изменить Землю, сделать ее такой, какой видит наш Отец небесный. Но такие, как ты, никогда не принесут планете счастья. В мире нет места слабости, тому, что все вы называете добром и любовью. Вы хотите быть хорошими там, где надо проявлять силу. Вы хотите, чтобы все народы жили в мире и добрососедстве, даже тогда, когда нам, евреям, плюют в лицо, взрывают наших людей, объявляют гонения только за то, что мы иудеи. Нет, такой мир мне не нужен. Бог сделал нас избранным народом, и я как потомок Давида должен выполнить волю Всевышнего.

– Бог не давал тебе право убивать. Для чего ты губишь людей? – Овадья немигающим взглядом смотрел в глаза убийцы.

От этого Абу Хабиби стало еще хуже, он почувствовал, как в его душе все переворачивается, закручиваясь в жуткий узел страшных противоречий. В нем внезапно проснулся маленький мальчик. Он вернулся в свое детство, в небольшую двухкомнатную квартиру в сером доме на окраине Могилева. Отец неудачник, вечно небритый, обрюзгший, постоянно недовольный жизнью, проклинает все на свете, каждый вечер нудит, сидя перед телевизором в рваных трико и грязной майке, срывает гнев на жене:

– Почему мы родились евреями? Все наши неудачи от того, что мы иудеи. Нас все не любят, презирают, не дают нормальную работу, вечно унижают. Мы избранный народ, а должны терпеть издевательства со стороны этих никчемных гоев.

Женщина пытается его успокоить, но он вскакивает с дивана, в истерике начинает крушить мебель. Жена снова пробует его успокоить, и тогда гнев мужчины обрушивается на нее. На крики родителей в комнату вбегает испуганный мальчик, перед ним возникает безобразная картина: отец с остервенением избивает мать. Мальчик пытается заступиться за нее, но попадает под тяжелые удары кулаков отца. Ребенок отлетает в сторону и со страхом отползает в угол. Дрожа от страха, малыш зажимается в клубок и начинает беззвучно рыдать.

Перед Волком явственно предстало искаженное яростью лицо отца, который кричит:

– Что ты, как щенок, все пищишь?! Ты мужчина, а не слабак. Твое дело не прятаться, а быть сильным.

Мальчик, в страхе закрывая глаза, отворачивается от отца, и тогда мужчина начинает бить ребенка, громко повторяя:

– Не будь такой размазней, как я. Стань сильным! Будь жестким, не позволяй никому обижать себя.

Так повторяется вновь и вновь, пока однажды мальчик не выдерживает издевательств и ударяет отца своей маленькой ручонкой. Гнев отца затухает, он садится на диван и начинает рыдать, проклиная тот день, когда родился на свет евреем.

В тот самый момент, когда ручонка маленького Альфреда остановила насилие, малыш раз и навсегда понял влияние силы. Она стала теперь главной мотивацией в его жизни, с помощью которой можно было решить все вопросы и проблемы.

– Для чего ты убиваешь людей? Они ведь тебе ничего плохого не сделали? – вновь прозвучал голос Овадьи, обращенный к убийце.

Абу Хабиби сжался под всепроникающим взором Менахема, он ощутил, что весь его внутренний мир выставлен напоказ перед немигающим взглядом Овадьи, все его самые потаенные и сокровенные воспоминания детства, которые он так тщательно хранил как величайшую тайну. Волк зажался в угол, стыдясь своей душевной обнаженности:

– Я убиваю только ради того, чтобы никто никогда не обижал отца лишь за то, что он иудей. Чтобы никто в мире не задевал достоинства ни одного еврея. Мы, Богом избранный народ, были выше всех этих гоев. Моя цель – вернуть былое величие иудеям. А все, кто встанет на моем пути, будут уничтожены. Это моя миссия, которую указал мне Бог. Я восстановлю храм на месте мечети, и Отец небесный вновь вернется на нашу Землю обетованную, а Иерусалим станет столицей всего мира.

***

Соломон с высоты балкона своего дворца провожал взглядом заходящее солнце. Светило медленно садилось за горизонт, окрашивая небо в яркие бордово-золотистые краски. Рядом с дворцом царя, на Храмовой горе, располагался величественный собор, обрамленный простиравшимся внизу городом, окутанным розовой пеленой заката. Белые домики горожан утопали в горячем мареве уходящего дня.

Соломон провожал свой очередной прожитый день, его не покидало предчувствие, что жизнь заканчивается, и каждый такой вечер великий царь воспринимал как огромный подарок Бога, ниспосланный ему за большие труды. Израиль превратился в могущественную империю, простиравшуюся от Красного до Средиземного моря. Времена кровопролитных битв давно миновали, ибо могущество израильской армии сеяло страх еще до начала сражений. Проливанию крови Соломон предпочитал мудрость. Новые торговые пути, как водные артерии, пронизали империю, неся процветание ее жителям. В изобилии выращивался скот. Хлеб, вино, оливковое масло, молоко и шерсть приносили благодать жителям Израиля. Возводились школы, расцветали культура и наука. В каждом уголке империи господствовали закон и справедливость.

Догорающий закат навеял на великого царя воспоминания о прожитой жизни. В трудах и заботах об Израиле годы пролетели так быстро, что Соломон не заметил, как подкралась старость. Лицо испещрили глубокие морщины, не оставив и следа от былой красоты, волосы покрылись сединой. Статная фигура сгорбилась, а силы постепенно покидали бренное тело. Ему было трудно ходить, дыхание часто прерывалось острыми приступами кашля, казалось, от былого Соломона не осталось ничего. И только черные горящие глаза излучали глубокий ум и величайшую мудрость, которые в будущем больше не соединятся ни в одном, даже в самом величайшем представителе рода человеческого. Дряхлый царь печально улыбнулся: «Бог дал мне возможность совершить главное дело своей жизни – возвести храм, в котором Отец небесный может отдыхать на земле от всех своих дел, – глаза Соломона засветились счастьем. – Чего еще можно желать от жизни после этого?» Царю вдруг стало не по себе от темного страха, заползшего в душу. Соломон вспомнил предупреждение Бога: «Если иудеи погрузятся в алчность и распутство, храм будет разрушен руками тех, кого Я ниспошлю на Израиль». Соломон почти наяву увидел полчища врагов, врывающихся в пылающий Иерусалим. Реки крови, горы трупов и страшное отчаяние тех, кто еще остался жив. И во всем этом адском огне величественно возвышался храм. Но враги добираются и до его ворот и уничтожают всех его защитников и священников. Они захватывают первый этаж. Горстка людей еще обороняет второй рубеж и мужественно сражается с врагами, но силы неравны. Враги берут и этот рубеж, залив храм кровью. Они большой толпой прорываются к самому важному месту – Святая святых. Несколько левитов, скинув одежды, принимают последний бой. Они гибнут как герои, но не в их силах остановить врага. Увиденное вызывает дрожь в теле Соломона, сильная боль простреливает грудь. Царь понимает, что видение станет явью. Его сын слишком слаб, чтобы уберечь империю от краха. Соломону удавалось держать всех в узде, ссылаясь на волю Бога в строительстве храма. И небеса даровали Израилю процветание. Но его сын Ровоам не сможет мудро убеждать людей жить во имя Бога и по Его законам. Царь тяжело вздохнул. Он не знал никого, кому можно было передать власть. Умных людей вокруг было много, но мудрости не научишь, ее даруют только небеса при рождении. Солнце почти зашло за горизонт, боль в груди Соломона не унималась. Царь почувствовал, что этот вечер станет последним в его жизни, он негромко похлопал в ладоши. Рядом появился слуга.