Сёстры Кузнецовы - Особняк с видом на счастье

– Вот видишь, всё разъяснилось, – сказала Александра.

– Ничего не разъяснилось, всё ещё больше запуталось. Нина брала деньги один раз, совсем недавно, а, кто до этого их брал? Я думаю, Колыванов боится, что это Антонина, он подсознательно хочет, чтобы это была Татьяна. Она чужой человек, свёкор недолюбливает её и надеется, что у сына раскрылись бы глаза, если бы его жена оказалась воровкой. Но как человек порядочный, мой наниматель не хочет возводить напраслину на Татьяну, ему нужны веские доказательства, для этого он меня и нанимал.

– А может это Фердинанд? – предположила Александра.

– Нет, он слишком заметен, при его появлении сразу разгорается скандал. Это кто-то другой. Ладно, мы ещё об этом подумаем, а пока надо с этим гадом решать, с Георгием. Вы когда в театр идёте?

– Завтра, он будет ждать меня в кондитерской, вон там за углом.

– Очень хорошо, я тоже подойду, поговорим начистоту, припугнём. Такие смельчаками обычно не бывают. – Так я успокаивала Александру, хотя предстоящая встреча с шантажистом меня тревожила. Но подруге своего беспокойства я показывать не хотела.

Но получилось всё даже лучше, чем я предполагала. Когда на следующий день мы с Александрой зашли в кондитерскую, Георгий там её уже ждал. Моё появление его несколько удивило, но виду он не подал, подвинул нам стулья и спросил, чего мы желаем. Мы пожелали кофе с миндальными пирожными. Когда официант, приняв заказ, отошёл от нашего столика, я уронила свою сумочку на пол. Георгий поднял её, протянул мне, удивлённо пробормотав:

– Тяжёлая какая…

– Там револьвер, – лучезарно улыбнулась я. Глаза у Георгия стали как у собаки из сказки Андерсена «Волшебное огниво», величиной с круглую башню. Правда я никогда не видела копенгагенскую круглую башню, но с детства хорошо представляла себе эту ужасную собаку. И, надеясь дополнить эффект, я продолжала:

– Господин Веневитин! Или вам привычнее, когда вас называют Буйхвостовым? Оставьте в покое госпожу Колыванову!

По лицу Георгия сразу прочиталось, что он стал смотреть на жизнь без оптимизма, он явно хотел что-то спросить, но выдавил из себя только:

– Вы кто?

Уверенность в себе пришла ко мне в тот же миг.

– Я работаю в охране у Колыванова, в частности, отвечаю за безопасность его жены и внуков. И не советую даже приближаться к Нине. Ваш шантаж бесполезен, Нина всё рассказала мужу. И если у кого и будут неприятности, то именно у вас. Думаю, вам стоит уехать из города и как можно скорее.

Георгий поднялся и вышел из кондитерской, на прощание метнув взгляд на мою изящную сумочку. Никакого пистолета, конечно, там не было. Там лежал отцовский серебряный портсигар, этот трюк я проделывала не раз и всегда удивлялась, как люди легковерны, особенно мужчины. Александра печально произнесла:

– Моя бедная мама совсем не разбирается в людях… «Приличный молодой человек»… Какой же он приличный?! Сбежал, бросил и даже не заплатил по счёту!

– Главное, что этот человек вряд ли когда-нибудь появится в поле зрения Колывановского семейства, – сказала я. – И вообще можно считать эту тему закрытой, что уже легче, остаётся только придумать, как уберечь Нину от гнева её супруга.

– Но это уже не твоя забота, Нина сама себя прекрасно убережёт, тем более, у неё есть такой козырь, как беременность, – возразила Александра.

На этом положительном настрое мы с Александрой расстались, я вернулась домой, то есть «на работу», и обнаружила две неприятные новости. Во-первых, из комнаты, где я занимаюсь с учениками, пропал один из рисунков – «Солнышко». Оно почему-то было полосатым, а на все расспросы автор гордо отвечал: я так его вижу. Я попыталась поправить солнышку лучики, в результате получилось солнышко с ножками, что вызвало бурный восторг у моих питомцев. И теперь рисунок исчез (обычно все рисунки хранились в определённом месте на столике). Ну, это не страшно, может кто-то из детей взял показать домашним выдающееся произведение. Найдется, скорее всего.

Вторая неприятность была посерьёзнее. Ульяна и раньше относилась ко мне настороженно (это ещё мягко сказано), а сейчас даже не пытаясь скрыть свою неприязнь, резко спросила:

– Где вы были так долго? Дети несколько раз о вас спрашивали.

Выдав одну из своих самых очаровательных улыбок, я спокойно ответила:

– В Сокольниках, искала место для работы на пленэре, мы завтра с утра поедем с детьми на эскизы.

Ульяна так на меня посмотрела, будто я сказала, что завтра съем её детей. Она покинула комнату, сильно хлопнув дверью. Я никак не могла понять, что её так разбирает. Может быть, крадёт всё-таки она? И сейчас чувствует, что я не так просто появилась в их доме? Нет, не сходится. Ульяне есть, что терять, она женщина практичная и понимает, что в случае разоблачения лишится благосклонности свёкра и, скорее всего, мужа. Разумеется, на улицу не выгонят, но положение в семье станет сложным. Сейчас муж ей ни в чём не отказывает, у неё обеспеченные родители, которые, если что, ей всегда материально помогут. Не станет она рисковать. Но тогда почему такая бурная реакция на меня? Ещё одна загадка, но я всё же думаю, что к основной моей задаче она отношения не имеет.

На следующий день мы вернулись с этюдов после обеда. Дети пошли заниматься музыкой, а я решила пройтись, мне всегда на ходу лучше думается. Я медленно брела по Поварской, потом свернула в Борисоглебский переулок возле сквера. И мой взгляд упал на молодого человека, сидевшего в сквере на скамейке с дамой. Бледный, с чёрными вьющимися волосами до плеч, небрежно одетый, явно из, так называемой, богемы. В даме, наоборот, ничего богемного не было. Вся в черном, под густой чёрной вуалью, она что-то протянула мужчине, он взял и поцеловал ей руку. Потом женщина резко встала и пошла. И тут я охнула! Благо, рядом никого не было. Удаляющаяся дама была… Клавдия Прохоровна! Я сразу узнала её полную фигуру и тяжёлую походку. Вот уж кого нельзя было представить в сквере на скамеечке с молодым человеком! Уму непостижимо.

Молодой человек тем временем устремился в другую сторону, я поспешила за ним, изображая барышню на прогулке. Идти пришлось не очень долго, молодой человек свернул на Большую Молчановку и вошёл в парадное большого доходного дома. У дверей стоял дворник, опираясь на метлу и, видимо, размышлял о чём-то важном. Я подлетела к нему и сказала, кивнув на парадное:

– Что-то я его ни разу не видела, из нашего ли он дома?

– Да, это же Прохоров, художник из 11 нумера. – И подозрительно добавил: – а вот вас, барышня, прошу прощенья-с, я что-то не узнаю…

– Это потому что я в новой шляпке, – томно пояснила я и гордо удалилась. Когда я дошла до угла дома, то незаметно оглянулась. Дворник стоял как вкопанный, смотря мне вслед. Я поняла, что произвела неизгладимое впечатление.