Андрей Воронов-Оренбургский - Пиковая дама – червоный валет. Том третий

* * *

Именно любовь, как вода, стерла острые грани стеснения и неловкости, испытываемые Алешкой в обществе Вари. Ему приносило удовольствие ненавязчивое с его стороны рассматривание Снежинской. Золотое руно волос, схваченное сзади черной бархатной ленточкой, молочная белизна кожи, чувственный абрис рта, который мог быстро становиться холодным и жестким, изящная линия шеи, сбегавшая в плечо, глаза со льдистым отблеском голубой волны – приятно мутили Кречетова, заставляя ощущать сухой жар в ладонях и беспокойное эхо сердца в груди, особенно когда он ощущал покорную мягкость ее маленькой руки.

И все же Алексей испытывал в определенные моменты их встреч гнетущую неловкость и вину перед Снежинской. Каким-то шестым чувством он догадывался, что Бася ждет от него большего, но не говорит и лишь томится и надеется. Пожалуй, он знал, чего… но боялся и самого себя, и ее. В такие минуты он маялся, находясь в дурацком положении. Но душевные стенания лишь усугубляли крапивный зуд сомнений.

Как-то раз они забежали в Павловский трактир. После долгих хождений по бульварам к обеду в их желудках «выли волки».

– Боже, как я хочу есть! Как хочется заморить червячка! – Бася залилась румянцем от своего откровения.

«А с моим аппетитом я готов и гадюку заморить», – сглатывая слюну, признался себе Алешка и проводил спутницу, придерживая под локоть, до свободного столика, который им указал половой.

Сели. Барбара идеально выпрямила спину, точно аршин проглотила, когда к их столу подошел старший официант. Рыжеватые волосы, чесанные на прямой пробор и мазанные конопляным маслом, блестели на его челе, как глянцевые крылышки навозного жука. На лице дремала самодовольная тень скрытого превосходства. Не проронив и слова, он бросил перед ними по обеденной «доске».

– Сразу изволите заказать али гадать будете?

Половой, лет сорока, смерил Алексея беглым взглядом, но Варя заметила, как в глубине его мелких глаз прижалась презрительная усмешка. Потом он перевел взор на нее, изумленно растянул полные губы в улыбке и начал с охотой жонглировать прибаутками:

– Кислые щи и в нос шибають, и хмель вышибають. Имеется в наличии и мороженое, шампаньское, и – чоколяд. На первые блюда уха из осетра… есть белуга в рассоле, есть белая, как сливки, индюшка, для вашего Артюшки, откормленная грецкими орехами с потехами… Имеются и «пополамные расстегаи» из стерляди и налимьих печенок. Вторичные блюда – хоть куда: поросенок с хреном за красную цену. Откормлен, барышня, сей экземпляр-игрушка в особой кормушке, чтобы, так сказать, он, шельмец, с жирку не сбрыкнул! – пояснил половой.

Девушка прыснула в ладони – уж больно ловок и спор был на веселые речевки официант.

– Чем же удивите «на третье»? – Ее глаза искрились от смеха.

– А это уж по вашей привязанности… Кому-с – ароматная ли́стовка: черносмородиновой почкой пахнет, аки весной под кустом лежишь; а кому белый сахарный квас… Опять-таки он, подлец, ядрен шибко, приходится купорить в «шампанки», а то всяку дуру-бутылку в клочья разорветь.

– Ну, хватит ваньку валять. Сами сделаем выбор.

Кречетов вспыхнул очами, но тут же почувствовал на своих напряженных пальцах руку Вареньки.

Половой, надув гузкой губы, пожал плечами и равнодушно отошел. Барбара озадаченно дрогнула ресницами, подняла глаза и увидела, что Алексей выжидательно смотрит на нее. Она решила, что он обиделся на панибратство хамовитого полового, но лицо Алеши осветила улыбка, и в уголках карих глаз обозначились милые лучики морщинок.

– Расстроился? – Она вновь украдкой протянула руку под столом, нащупала его пальцы и крепко сжала. – Не бери в голову. И в пьесе бывает много пустых мест…

– Плевать на этого холуя! – Кречетов нахмурился. – Не з ато волновался. Как он смотрел, гад, на тебя!…

– Алеша…

Снежинская запнулась, растерявшись с ответом: его простые откровенные слова удивили ее и порадовали, но также чуть-чуть испугали. Какая-то внутренняя сила удерживала девушку, но одно она знала твердо: ей не хотелось, чтобы кто-то обидел Алешу… И в первую очередь она сама.

Помолчали. Кречетов деловито взял обеденную карту и стал штудировать меню. Цены плясали перед глазами – положительно все казалось чудовищно дорогим! «Да, жаловалась селедка, что люди ей здорово насолили… Уж лучше было нырнуть в закусочную – дешево и сердито. Дернул меня черт хвост павлинить! Правильно говорит Гусарь: «Все блохи выскочки». Вот ты и есть блоха!»

Однако на поверку Алексей и глазом не моргнул. Он знал: любое колебание в его действиях, нерешительность могли огорчить спутницу и сыграть с ним дурную шутку.

«Может, купить ей все, а себе заказать помидорный салат с луком? Соврать из осторожности, дескать, сыт, как утка, и еще не нагулял аппетит?… Нет, так не годится… Нехорошо. Ведь я готовился к этому дню не одну неделю. Один шут, маменькина реликвия – розовый бриллиант – заложен… Эх, персидская ромашка, варенуха из бубновых валетов, один раз живем, богаче не станем».

– Ну-с, ваше высочество, и что же вы изволите откушать? – Алешка беспечно бросил взгляд из-под ресниц на цветущую полячку и вальяжно развалился на стуле. Нет, не будет он в такой день душу рвать из-за лишнего гривенника. Впрочем, ему всегда хотелось показать себя на уровне, пожалуй, даже больше, чем он был на самом деле.

– Oh, charmant, monsieur le baron! 15 15 О, прелестно, господин барон! ( фр .). – Бася захлопала в ладоши. – Выше всяких похвал. Так, так, так! Вина «Шамбертен» здесь все равно нет. Тимбали по-милански тоже, тушеной рыбы, присыпанной средиземноморскими барабульками, я тоже не вижу… Ах, вот, зато есть жареная баранья грудинка, паюсная икра и антреме перед десертом.

Барбара непосредственно изучала меню, водя розовым пальчиком по густым столбцам строчек сверху вниз, беззвучно шевеля губами.

В тот день они устроили праздник желудка. Алешка был на высоте: его манеры за столом были безупречны. Уроки мастаков не прошли даром. Он даже невзначай поправил незадачливого полового, когда тот остановился не с левой, как положено, а с правой стороны. С разложенными перед ними столовыми приборами он тоже обращался, как со старыми друзьями, – переходя от внешних к внутренним.

После трапезы они встали усталые, квелые от сытости и счастливые. Было решено отправиться к Барбаре – сказывалась июньская жара и послеобеденная сонливость.

– Езус Христос, наконец-то дома. От твоих угощений безумно хочется пить. Особенно после этой жирной баранины. – Варенька манерно вздохнула, присаживаясь в кресло.

– Так в чем же дело?

– Ты предпочитаешь кофе или чай? – она игриво качнула ножкой.

– Мм… а ты что будешь?