Дмитрий Безуглый - Миля дьявола

– Прибыли!

Сэр Валентайн и инспектор Гилмор сошли наземь и тут же подле них появился невесть откуда взявшийся смотритель кладбища. Мистер Метью Такер оказался заискивающе подобострастен и, прижимая шляпу к груди, часто кивал лысеющей головой на каждое сказанное важным полицейским слово. Было видно невооруженным взглядом, как он боится инспектора. Могильщик сопроводил двух господ к родовому склепу семьи Уэйнрайтов, постоянно причитая о святотатстве содеянного, и что на его веку такое происходит впервые.

– Вы всегда делаете обход утром? – поинтересовался Аттвуд, осматриваясь по сторонам.

Извилистая тропинка по бокам густо поросла кустарниками и дикими цветами, а чуть вдали слышалось пение птиц. Она вела мимо готических надгробий, располагавшихся у пока что редко посаженных деревьев, которых становилось все больше, стоило им углубиться внутрь кладбища. Справа показались мавзолеи, чуть дальше – небольшая часовня, а впереди виднелись фамильные усыпальницы аристократических семей Британии.

– Да, сэр. И вечером тоже.

– Накануне вечером вы не заприметили чего-нибудь необычного?

– Нет, сэр, – уверенно ответил смотритель.

– А дверь в крипту была заперта?

– Совершенно верно! Но вот утром я сразу же увидел, что она открыта!

– И решили проверить, – продолжил за него Валентайн.

– О, сэр! Лучше бы я этого не делал! – и работник кладбища перекрестился.

– Может, вы вспомните, – вкрадчиво произнес профессор, – видели ли вы кого-нибудь здесь тем утром?

– Нет, сэр.

– Уверены?

– Как в том, что вы передо мной. Ни единой души, сэр!

– И ночью вас ничего не обеспокоило? Никакого постороннего шума?

– Все было как обычно, уж можете мне поверить!

Они приблизились к склепу. Это было квадратное, фактурное сооружение из белого, мастерски вытесанного камня с несколькими декоративными башнями по бокам, островерхой крышей, на которой стоял массивный крест, и множеством различной фрезы в виде декоративного украшения. По центру, прямо над входом в усыпальницу было искусно выложено мозаикой изображение Пресвятой Девы Марии. Дверь в крипту была открыта.

– Дальше я ни шагу! – испуганно воскликнул Метью Такер.

– Что не удивляет. Хорошо, – не возражал Гилмор. – Однако вам придется зажечь нам факелы.

Когда могильщик выполнил пожелание инспектора, запалив фосфорными спичками два факела, которые находились сразу же за порогом склепа, Аттвуд и Гилмор переступили порог усыпальницы.

– Здесь следы от ботинок, – указал доктор. – Случаем, не ваши?

– Нет. Я уже зарисовал их в своем блокноте.

Профессор удивленно посмотрел на инспектора.

– Неужели вы до сих пор игнорируете мое предложение использовать фотографию для запечатления деталей преступления?

– Никаких фотоснимков, – тут же пояснил Гален. – Речь идет о племяннице графини Уэйнрайт.

– Деликатное дело?

– Оно самое. Никаких материалов и бумаг, ничего. Мы действуем неофициально. Можете себе представить, какой разразится скандал в противном случае?

– Но нам его все равно не избежать.

– Я сделаю все возможное, чтобы речь об… о насилии над леди Моллиган осталась тайной.

Треск огня был слышен громче обычного из-за особой тишины, создаваемой замкнутым пространством крипты. Здесь было значительно холоднее, чем снаружи, а сырость от камня прямо таки пробиралась сквозь верхнюю одежду. Тесная площадка перед лестницей имела форму полукруга, потолок в этой части был особо низок, так, что Аттвуду приходилось даже невольно пригнуться, хотя до самого свода он не доставал. Прямая, каменная лестница, ведущая вниз, имела всего один узкий пролет и кованые перила по правой стороне. Сойдя с последней ступеньки, профессор увидел перед собой в отдалении шести-семи ярдов стену-люнетку – восходящую к потолку вытянутым полукругом, на которой была изображена Пресвятая Дева Мария точь-в-точь как та, что выложена мозаикой над входом в крипту. Толстые, каменные стены, местами укрытые темными пятнами и даже белой плесенью, схожей на вату были отделены от свода рельефно выложенным, широким мраморным карнизом. В стенах по бокам высечены специальные ниши под лепные статуи, в каждой из которых находился ангел с наполовину расправленными крыльями за спиной и смиренно склоненным ликом, выражающим скорбь. По центру и возле стен в правильном геометрическом порядке стояли гробы, каждый из которых возвышался на отдельном подиуме из гранита. Крышка одного из них небрежно валялась на полу, как и описывал Гален. Спереди мраморная плита с эпитафией: « Ты словно бы жива, Ты в наших душах и сердцах, А значит, ты не тлен и прах, Ты с нами будешь навсегда ». По бокам гроба, словно плети, свисали обнаженные ноги. Руки усопшей были также вынуты из него и раскинуты кверху, формируя своеобразную форму в виде буквы «V».

– Вот он, – тихо произнес инспектор. – Видит Бог, тот, кто сотворил такое – чудовище, не иначе!

– Возьмите мой факел, – Валентайн протянул его Гилмору. – Светите. Я хочу внимательно все здесь осмотреть.

Сэр Гален кивнул, следуя вглубь усыпальницы за профессором. Подойдя вплотную к открытому гробу, Аттвуд заглянул в него. Его взору предстала ужасающая картина, которая вызывала омерзение. Мышцы лица профессора окаменели, а веки глаз немного сощурились, но более ничего не выдавало в нем тех эмоций, которые он испытал. В гробу лежал обезглавленный труп молодой девушки. Ее одежды были полностью разорваны, обнажая тело целиком. Согнутые в коленах ноги были перекинуты через стенки гроба наружу, а таз приподнят, что создавало доступ к внешним половым органам мертвой Эдит Моллиган. Руки закинуты кверху. Достав из кармана макинтоша заранее приготовленные перчатки, доктор ловко натянул их на руки и склонился над гробом. Гилмор же, освещая огнем факелов мрак склепа, втайне не переставал удивляться особой выдержке и спокойствию Аттвуда. Лично у него при виде такой картины мороз пробегал по коже. Вначале Валентайн пальцами прощупал мышцы на бедрах и руках покойной.

– Они мягкие! – видя, как пальцы ученого сжимают ткань, удивленно воскликнул инспектор.

– Да.

– Но разве тело не должно коченеть?

– У так называемого трупного окоченения две стадии, мой друг, – поучительно ответил Валентайн. – Сразу после смерти так и происходит, однако спустя несколько суток случается обратный процесс – разрушение трупного окоченения. Оно попросту начинает исчезать и длиться это, как правило, до семи дней.

– Значит, осквернитель действовал этой ночью, так как раньше он просто бы не смог согнуть ноги в коленях и перекинуть их через борта гроба. А под утро скрылся. И его никто не видел.

– Точнее сказать, он мог сделать это в течение двух или трех дней вплоть до сегодняшнего, – поправил доктор Аттвуд, продолжая внимательно осматривать труп, совершенно не церемонясь с тем фактом, что его руки в перчатках касаются обнаженных участков тела покойной.