Евгения Кочетова - Острые шипы и темные души

На ней не было лица, женщина поникла еще больше с уходом Франца. Показалось, он являлся ее единственной надеждой.

– Да, – вымолвила она и опустила будто бы тяжелую голову.

Миссис Маркам ерзала на сидении, сама себе поражаясь поведению обвиняемой, ей не терпелось услышать приговор.

– Ну что ж… – продолжил преподобный, не спеша похаживая туда-сюда возле подсудимой с руками за спиной.

Переведя руки вперед, он хрустнул пальцами, скрестив их на мгновение, затем озвучил:

– Исходя из всего услышанного и вашего признания о неподобающем поведении, я вынужден вынести строгий вердикт, дабы другим неповадно было идти против заповедей господа и грешить…

Мэделин замерла в тревожном ожидании, словно для себя. Святой отец сделал вид, что подумал, испытывая сострадание к подсудимой, а вслед тоном без колебания заявил:

– Здесь более ничего поделать нельзя, грехи уже совершены, поэтому наш долг помочь вам искупить их… Я назначаю вам лишь десять ударов плетью, потому что вы женщина и мать… а также заключение сроком на пять лет. Детей мы вынуждены у вас забрать и отдать на должное воспитание.

Мэделин едва не упала с лавочки, услышав. Удары плетью вообще не укладывались в голове, ибо такое уже ушло в прошлое, а остальное навело еще больше ужаса. Не было предела жестокости святого отца и присяжных… Они все как один поддержали приговор. Эстер сказала:

– Мальчиков отдадим в школу епископа…

Вмешалась взбудораженная миссис Маркам:

– А старшая девочка будет работать и жить у нас… будет приобщаться к церкви и богу…

Обвиненная в ошеломлении упала со стула на колени и умоляла пощадить ее и ее детей, не забирать их, не давать ей столь большого срока, она даже просила заменить заключение большим количеством ударов плетью, но только не разлучать с детьми, которых она и так не видела уже больше месяца. Довольная, в улыбке оскалом миссис Маркам встала и не удержалась, дабы не сказать убитой горем матери:

– Ты их потеряла уже давно… когда начала вести аморальный образ жизни, так что нечего теперь плакать… женщина должна думать головой, а не другим постыдным местом!

Мэделин показалось, дама уязвлена по поводу того самого «места»…

– Весьма снисходительный приговор, – дополнила Айрин.

Преподобный остался непреклонен, к тому же присяжные уже одобрили решение. Обвиненную повели. Она плакала и умоляла, пока не скрылась за дверь. Сердце Мэделин сжалось, юная сострадала несчастной женщине. Она даже хотела вмешаться и поговорить с преподобным, однако Беатрис остановила ее и уверила, что ничего не изменится, церковь сейчас вновь на передовой и страже порядка с одобрения власти.

По пути до экипажа Мэделин уловила за углом церкви, как вывели двух мальчиков и подвели к большой карете, откуда в окне показался упитанный епископ. Его громоздкий, украшенный узорами из дорогих нитей головой убор задел верхнюю часть окна и сполз набок. Рука в большом золотом перстне, что слепит глаза подобно полуденному солнцу, приветственно поманила к себе детей, будто щеночков, а бородатое лицо выказало невероятную радость, что воспринялось Мэделин почему-то странно… уж больно скользкая какая-то у него для священнослужителя улыбочка, а вторая рука ритмично потеребила свою бородку… Сегодня для юной был особенно тяжелый день, а многие присутствующие вокруг вызывали непонимание и даже неприязнь.

Ночью вновь раздавались непонятные шорохи и стуки, будто где-то вокруг, за стенами. Мэделин уже задремала, как вдруг услышала звук по железной решетке. Поначалу юная не сообразила, но вскоре догадалась о вентиляционном отверстии у пола. Она взяла свечу в дрожащую руку и с волнением тихо подошла к тому месту у стены. Присев и посветив, внутри Мэдди ничего не нашла, лишь пронесся ветерок. Девушка так и подумала на ветер, однако ему не под силу шуметь столь громко о железо. Мэделин уже отошла обратно, и вдруг снова раздался приглушенный стук и теперь стало понятно, что каблучков… «Жюли?..» – подумала юная, прищурившись. Спустя мгновение всё стихло.

Утром Мэделин прогуливалась в саду и уловила, как к задним воротам подъехала повозка, за кучера был молодой человек, привезший свежее тесто и иные заготовки для мучных изделий. На его повозке краской было написано название пекарни, что располагалась в здании изобретателя мистера Бернара. В голове юной закрались мысли: «А не тот ли это смазливый паренек, с кем вела интрижку Эбби Сеймур…» Неподалеку проходила Марш, и Мэделин поинтересовалась у нее о доставке.

– О, это для ужина… сегодня, возможно, прибудет гость мистера Бэлфорда, – сообщила она.

Марш уже почти прошла, но внезапно юная кое-что вспомнила из рассказа Беатрис про беспутную Эбби и ее любовников и добавила:

– Я слышала, у кого-то из пекарей необычное имя… не у данного ли, случаем, юноши?..

Марш приостановилась и скромно захихикала.

– Вы совершенно правы… это тот самый пекарь Аполлон… однако ему велено было придумать себе нормальное имя для наших дам и господ, дабы не задавался, и поэтому он просто Томас…

– Но Аполлон его настоящее имя? – уточнила Мэделин.

– Боюсь, что да, мисс… Его родители, судя по всему, не подумали о будущем сына в нашем городе… – ответила Марш и откланялась.

Вечером жители и гости особняка собирались на ужин. По велению хозяина должны были подать разные блюда и напитки, стол украсили свежими цветами в вазах. Мистер Бэлфорд принарядился в дорогой костюм, как и его супруга в платье. Он велел подать ужин сегодня чуть позже. Однако не все об этом знали, например, Дэвид был весь день в госпитале и прибыл как раз в обыденный час к пустому столу. Балтус вернулся с заседания особенно голодный и выпучил мелкие глаза на ненакрытый стол. Упитанный любитель поесть особенно возмущался, глядя в пустую тарелку, и негодовал, почему никто из слуг не предупредил его утром. Вышла, как всегда, спокойная Жюли и смело ответила, что мистер Бэлфорд и сам не знает точно про сегодняшнего гостя, во сколько тот прибудет и появится ли вообще…

– Ну надо же, прям не гость, а король какой-то… – заявил недовольный Балтус.

Жюли незаметно для всех отошла и кивнула, что уловила также ожидающая ужин Мэделин. Юная молча сидела и наблюдала за воплями голодного старика, чей живот урчал на весь зал. Рядом с ней находился Дэвид и постоянно протирал ладони салфеткой, ему казалось, что пылинки могли остаться под ногтями или между пальцев.

– У вас очень красивые руки, мисс Фэйн… словно крылья ангела… – неожиданно произнес он, с улыбкой покосившись на юную.

Ее белая нежная ладонь лежала на краю стола, она была утонченная, свойственно арфистке, с длинными пальцами и просвечивающимися узенькими венками. Сей комплимент слегка смутил Мэделин, однако она ответила улыбкой и поблагодарила. Подоспели остальные жители, в том числе сам хозяин. К нему подошла Жюли и что-то прошептала на ухо. Он кивнул и тогда велел подавать ужин.