Роберт Маккаммон - Мистер Морг

– На что только не пойдешь ради денег, – почти про себя сказал Грейтхаус.

Мэтью не ответил. Действительно, на что только не пойдешь. У него уже был план, как поступить со своим богатством. По прошествии некоторого времени он отправится пакетботом в Филадельфию, возьмет с собой несколько монет и там купит каких-нибудь вещей, чтобы разменять пятифунтовики. Он даже подумывал о том, чтобы ездить туда под чужим именем. Незачем кому-то в Нью-Йорке знать о его нежданном богатстве. Это его личное дело. Он чуть не погиб в этом имении. Разве он не заслужил вознаграждения за все, через что ему пришлось пройти? А пока деньги были спрятаны у него дома. Он не боялся, что кто-нибудь проникнет к нему, сломав замок на двери, но было спокойнее знать, что золотые монеты укрыты в соломе матраса.

Была среда. Вчера утром в дом номер семь по Стоун-стрит явился юный посыльный с требованием, чтобы Мэтью и Грейтхаус поспешили в ратушу к Гарднеру Лиллехорну, так как у главного констебля к ним срочное дело. Грейтхаус ответил, что они не скот на пастбище и, если Лиллехорну что-то от них нужно, пусть сам приходит в дом номер семь.

– Мне кажется, вы сильно рискуете, когда так себя ведете с Лиллехорном, – сказал Мэтью, когда посыльный ушел.

Он взял веник и принялся подметать пол – это входило в его обязанности, да ему и самому хотелось (и не важно, что он недавно стал богачом), чтобы, по крайней мере, вокруг его стола было чисто.

– Ты так считаешь? И что он мне сделает за мое непослушание?

– Найдет что. К тому же у него связи. – Мэтью смел пыль в деревянный совок, чтобы потом выбросить ее в одно из двух окон, откуда открывался вид на северо-западную часть Нью-Йорка, а дальше, за широкой рекой, на коричневые скалы и золотые холмы Нью-Джерси. – Вы довольно вызывающе держались с ним в ту ночь в «Петушином хвосте». До сих пор удивляюсь, что мы не оказались в тюрьме, ведь закон мы все-таки нарушили.

– Конечно. Но не переживай. Ничего Лиллехорн ни мне, ни тебе не сделает. Во всяком случае, меня он не упрячет туда, где я не смогу быть полезен.

– Не сможете быть полезны? – Мэтью перестал подметать и посмотрел на Грейтхауса, развалившегося на стуле и закинувшего большие ноги в пыльных сапогах на стол. – Вы о чем? – Грейтхаус постучал указательным пальцем по подбородку, и Мэтью вдруг осенило. «У меня тут дела», – сказал Грейтхаус тогда, в пятницу утром, на Нассау-стрит. – Вы чем-то занимаетесь сейчас по его просьбе.

– Да, занимаюсь.

– Он дал вам задание как главный констебль? Или нанял вас как простой гражданин?

– Нанял как простой гражданин – любой человек с улицы мог бы в прошлый понедельник точно так же подойти ко мне у Салли Алмонд, угостить меня завтраком, а потом попросить оказать ему услугу. Я сказал, что услуги денег стоят и чем серьезней услуга, тем солидней сумма. Мы остановились на услуге и сумме средней серьезности, вот и все.

– И какую же услугу вы ему оказали?

– Оказываю, – поправил его Грейтхаус. – Дело еще не закончено, и ответить пока не могу. – Он нахмурился. – А почему, собственно, я должен тебе говорить? Ты же мне ничего не сказал, когда поехал в имение Капелла, правда? Нет, ты не счел нужным и заикнуться мне о предприятии, которое могло оказаться последним в твоей жизни. А знаешь что? Когда Лиллехорн сюда придет, расскажи-ка ему все про этот туннель. Или ты приберегаешь эту историю для Мармадьюка и следующего номера «Уховертки»?

– Я туда не для этого ездил.

Грейтхаус сверлил его стальным взглядом:

– Ты в этом полностью уверен?

Мэтью собирался ответить утвердительно, но его решимость вдруг резко поколебалась. Он действительно в этом абсолютно уверен? Не подумывал ли он на самом деле о том, чтобы рассказать все Мармадьюку, стать героем очередной статьи? Да нет же! Но… Может быть, в глубине души ему этого хотелось? Он стоял, а в воздухе вокруг него мерцали пылинки. А вдруг… и правда он в глубине души думает… что ему уже мало быть всего лишь Мэтью Корбеттом, который из секретаря мирового судьи стал «решателем проблем»? Вдруг его и впрямь манит не только богатство, но и слава? Всеобщее внимание, кажется, штука такая же забористая, как яблочный бренди Скелли. Оно способно, как и это пойло, опьянять до бесчувствия; оно может так подчинить себе человека, что без него он превратится в безвольного отпетого забулдыгу. Двигало ли им это хоть сколько-нибудь, когда он поехал в имение? Нет. Ни в малейшей степени.

Несколько дней назад он мог думать, что, если ему когда-нибудь доведется найти мешочек с золотыми монетами, он первым делом расскажет об этом… Кому? Берри? Она ведь побывала в этой передряге вместе с ним, так разве не должна она получить свою часть вознаграждения? Нет, нет, все сложно. Очень сложно, и ему придется снова все обдумать, когда в голове прояснится, да и вообще, из-за этой пыли он вот-вот чихнет.

– Жалею, что рассказал вам, – отчеканил Мэтью так же сурово, как Грейтхаус продолжал смотреть на него.

– Зачем же тогда рассказал?

Мэтью уже готов был объяснить ему. Что, может быть, он пошел в туннель, дабы раз и навсегда доказать свою храбрость, или что просто надеялся на похвалу Грейтхауса: вот, дескать, молодец, решился идти вперед, доверился интуиции. Но момент был упущен, и Мэтью ничего этого не сказал, а лишь ответил:

– Хотел, чтоб вы знали: не нужен мне телохранитель.

– Это ты так считаешь. Одно могу сказать: Зед мог бы помогать нам обоим, если его как следует обучить. Ужасно, если этот парень будет обречен всю оставшуюся жизнь таскать корабельный лес. – Грейтхаус пренебрежительно махнул на Мэтью рукой. – Ладно, не будем об этом. Мне надо пойти выпить.

Мэтью продолжил уборку, думая о том, что некоторые секреты любят покой и тишину.

Не прошло и получаса, как прибыл Гарднер Лиллехорн – в своем желтом сюртуке и чулках и желтой треуголке, украшенной голубым перышком, он ворвался в контору как солнечный свет. Однако его расположение духа предвещало скорее грозу, и, когда он решительным шагом подошел к столу Грейтхауса, лицо его было мрачно, как самая темная туча. Он положил перед Грейтхаусом коричневый конверт с серой сургучной печатью.

– Для вас есть официальное поручение, – сказал он и бросил быстрый взгляд на Мэтью. – Для обоих.

– Что за поручение? – Грейтхаус взял конверт, осмотрел печать и начал вскрывать его.

Лиллехорн положил черную лакированную трость на руку Грейтхаусу.

– Конверт должен оставаться запечатанным, – сказал он, – до тех пор, пока вы не заберете заключенного. Когда он перейдет в ваши руки, вы прочтете ему содержание письма при свидетелях – это будет подтверждением его законной… – он подыскивал нужное слово, – передачи под ваш надзор.