Роберт Маккаммон - Мистер Морг

Тут было тихо, на деревьях пели птицы, ласково шептал ветер. Несмотря на это, Грейтхаус беспокойно ерзал на сиденье и старался не смотреть на здания, словно не желая думать о том, что происходит за их стенами. Во втором из них, самом большом, сложенном из грубых неотесанных камней и напоминавшем зернохранилище или зал для собраний, пребывали все пациенты, кроме нескольких, размещенных в третьем строении – покрашенном в белый цвет доме, выходившем окнами в сад. Некоторые окна второго здания были закрыты ставнями, а некоторые открыты, но зарешечены, и при приближении повозки в них появились лица. Пасторальную тишину нарушил чей-то крик из-за окна, затем к нему присоединился более пронзительный голос.

– Кажется, приехали, – сухо произнес Грейтхаус, сложив руки вместе.

Заведение управлялось двумя врачами умело и гуманно, но Мэтью помнил, как в их прошлый приезд сюда Грейтхаус нервничал, словно кошка, брошенная на ковер из острых бритв.

Мэтью остановил упряжку перед первым строением, тоже выкрашенным в белый цвет (похоже, это был обычный дом), и слез, чтобы дать лошадям напиться из стоявшей рядом поилки. В это же время дверь дома открылась, и из него вышел коренастый человек в темно-коричневом сюртуке и жилете. Он приветственно поднял руку, одновременно вынимая глиняную трубку, которая была зажата у него между зубами.

– Здравствуйте, джентльмены, – сказал доктор Кертис Хальцен. Он был седовлас, а на кончике его крючковатого носа сидели очки. – Никак этот день настал.

Мэтью, скорее к своему удовлетворению, не расслышал, что проворчал себе под нос Грейтхаус.

– Джейкоб! – крикнул Хальцен в сторону дома, и на пороге появился мужчина в сером сюртуке и коричневом кожаном жилете. – Сходи, пожалуйста, за доктором Рамсенделлом. И скажи, что конвоиры приехали.

– Слушаюсь, – быстро кивнув, ответил Джейкоб и размашисто зашагал по хорошо утоптанной дорожке к Мэтью, который встретил здесь этого же пациента в первый приезд. Джейкоб внезапно остановился прямо перед лошадиной поилкой и сдавленным голосом спросил у Мэтью: – Вы приехали забрать меня домой?

Левый висок Джейкоба был вдавлен внутрь, а от правой щеки вверх по впадине, на которой даже волосы не росли, тянулся старый неровный шрам. Блестящие, будто остекленевшие глаза смотрели на Мэтью сосредоточенно и жалостно, с какой-то надеждой. От Рамсенделла Мэтью узнал, что это все из-за несчастного случая на лесопилке и что Джейкоб никогда больше не сможет жить, как выразился врач, «снаружи», со своей женой и двумя детьми.

Поняв, что Хальцен не собирается отвечать на вопрос вместо него, Мэтью сказал как можно добрее:

– Нет. К сожалению, нет.

Джейкоб пожал плечами, как будто ничего другого и не ожидал, но в глазах его, кажется, мелькнула боль.

– Ничего страшного, – сказал он с кривой усмешкой. – У меня в голове музыка играет.

И он пошел дальше по дорожке ко второму зданию, достал из кармана жилета связку ключей, отпер массивную деревянную дверь и исчез за ней.

– Какая у вас тут вольница – ключи им доверяете, – заметил Грейтхаус, сходя с повозки. – Не удивлюсь, если в один прекрасный день все ваши психи окажутся в лесах – что тогда делать будете?

– Возвращать их обратно. – У Хальцена снова во рту была трубка, и он выпустил дым в сторону Грейтхауса – в прошлый раз они тоже пикировались. – Тех, что сбегут, но таких было бы немного. Вы, очевидно, не понимаете, что большинство наших пациентов – как дети.

Грейтхаус извлек из кармана своего сюртука песочного цвета запечатанный конверт и поднял его над головой:

– Судя вот по этому, как минимум один из них не очень похож на дитя. Мы привезли вам на подпись кое-какие бумаги.

– Тогда пойдемте в дом.

Мэтью привязал лошадей к коновязи, поставил повозку на тормоз и последовал за Хальценом и Грейтхаусом в первое здание, где находились кабинет врача и помещение для консультирования. Обстановку комнаты составляли два письменных стола, большой стол для совещаний, шесть стульев вокруг него, шкаф для бумаг и полки, заставленные книгами. На полу лежал темно-зеленый тканый ковер. Хальцен закрыл входную дверь и жестом пригласил их сесть за стол, на котором стояла чернильница с гусиным пером. За другой дверью, в конце помещения, как Мэтью заметил в первый приезд, была комната для осмотров со шкафчиком для хранения лекарств и медицинских инструментов.

– Бумаги, – сказал Хальцен, и Грейтхаус сломал печать лорда Корнбери.

В конверте оказался комплект из трех официальных документов на пергаменте – такие Мэтью видел каждый день, когда служил секретарем у мирового судьи Натаниела Пауэрса. Грейтхаус нашел документ и его копию, на которых нужно было поставить по четыре подписи, Хальцен бегло просмотрел их и расписался, потом к ним приложил руку Мэтью. Грейтхаус обмакнул перо и уже выводил свое имя на копии, как вдруг входная дверь распахнулась, рука Грейтхауса непроизвольно дернулась, и вместо подписи получилась какая-то загогулина.

В кабинет лениво вошел пациент, которому вскоре предстояло получить еще и звание арестанта, а за ним – доктор Дэвид Рамсенделл и, на некотором расстоянии, Джейкоб.

Мэтью показалось, что воздух в комнате резко остыл.

– Гм! – с холодным презрением произнес новоприбывший и уставился на документы о переводе. Особенно его привлекли три имени, указанные в них. – Что, отдаете меня как обычного преступника, да? Позорище!

Грейтхаус посмотрел ему в лицо с выражением твердым, как надгробный камень.

– Ты, Морг, и есть обычный преступник.

– А вот и нет, сэр, – ответил пациент, едва заметно улыбаясь и насмешливо отвешивая легкий поклон. Руки его были сцеплены впереди, на запястьях – кожаные наручники, застегнутые на замок. – Во мне нет ничего обычного, сэр. И я был бы признателен, если бы вы оказали мне должное уважение и с этого момента называли меня, как подобает воспитанному джентльмену: «мистер Морг».

Никто не засмеялся. Никто, кроме самого Морга, который, переведя взгляд бледно-голубых глаз с Грейтхауса на Мэтью, разразился медленным хохотом, вылетавшим из глубин его гортани, словно удары погребального колокола.

– Здорово, что ты такой весельчак, – сказал Грейтхаус, когда стих глухой смех Морга.

– Я успел в своей жизни вволю повеселиться, а у квакеров и в этом приюте добродетели у меня было много времени для веселых мыслей. Благодарю вас за внимание, мистер… – Морг сделал шаг к столу, явно намереваясь посмотреть, что там за подписи у Грейтхауса, но тот быстро схватил оба листа документов о переводе.

– «Сэр» вполне сойдет, – сказал Грейтхаус.

Морг улыбнулся и снова чуть поклонился.