Александр Омельянюк - Детство

На что незнакомец должен был ответить:

– «Пигаль… или Пётр?!».

– «Куртад!» – должен был подтвердить Кочет.

И незнакомец должен был сопроводить его до нужного места.

Все эти предосторожности были лично изложены и объяснены Александром Ефремовичем во время его последней беседы с Кочетом, больше походившей на инструктаж.

– «Пётр Петрович, только ни в коем случае не опаздывайте! Лучше приезжайте туда заранее и побродите по бульвару. Не стойте долго у метро, что бы никто не подумал, что вы кого-то ждёте!» – завершил Богомолов, зная привычку этого своего подчинённого, в целях экономии времени, приходить всегда впритык, потому частенько опаздывавшего.

– «Хорошо, Александр Ефремович!» – чуть смутился Кочет разоблачению себя.

И через день в оговорённое полуденное время Пётр Петрович стоял у западного спуска на знакомую ему станцию метро Пигаль.

На этот раз он не опоздал, так как маршрут был ему известен, а время на его проезд было им засечено ещё при возвращении с женой из театра Гран-Гиньоль.

– А хорошая у меня привычка – смотреть на часы и засекать время! Опять пригодилась! Ну, надо же? Как в жизни иногда получается?! Только ты побываешь в каком-нибудь ранее незнакомом месте, как через некоторое время оказываешься в нём опять!? – раздумывал чуть рановато подъехавший Кочет.

Но не успел он подумать, как появился связник, и всё прошло чётко, как по нотам. Кочет даже, чётко исполняя инструкцию, попросил у незнакомца его газету, чтобы сравнить её название и дату выхода. И незнакомец с пониманием чуть развернул её, пальцем указывая на дату.

– Ага! Значит, он тоже досконально знает инструкцию! Видно стреляный воробей! Не то, что я – недоделанный… петух! – весело про себя решил Кочет.

– «Зовите меня Жак!» – представился старик.

– «А меня…» – начал, было, Пётр, но был перебит.

– «Я знаю: Пьер!» – внимательно и по-доброму взглянул он своими карими глазами в серые, под стёклами очков, глаза Кочета.

Они перешли перекрёсток и на тротуаре справа от бульвара Клиши уже метров через сто пятьдесят свернули направо около дома 48 в переулок Сите дю Миди, оказавшимся тупиком.

– Узенький какой! И машины здесь не ездят и люди почти не ходят! Тихо и уютно! – обрадовался Кочет, пройдя чуть в гору почти до конца всего стометрового переулка.

Проводник завёл Кочета в подъезд дома № 7, обозначенный как 7t.

– Надо же? Номер дома, как у моей квартиры в Печатниковом?! – удивился Кочет.

Они поднялись на второй этаж трёхэтажного дома, и проводник открыл дверь своим ключом. Там их уже ждал Пьер Куртад.

Он представил гостю сопровождавшего его хозяина дома, как старого и надёжного коммуниста, всю оккупацию занимавшегося подпольной деятельностью, и после короткой беседы откланялся.

Во время неё Куртад объяснил Кочету, что тот будет теперь приходить не в редакцию Юманите, не встречаться с её сотрудниками в разных местах города, а приходить только сюда, на конспиративную квартиру французских коммунистов.

После ухода Куртада хозяин за чашкой чая кратко рассказал гостю про себя. Бывший журналист Юманите, шестидесятисемилетний Жак Триаль являлся членом ФКП с самого её основания. Ещё с Первой мировой войны он был знаком с Жаком Дюкло, опекая его в молодости и являясь его старшим и надёжным товарищем. Во время оккупации Парижа Дюкло даже некоторое время скрывался на этой квартире давно овдовевшего товарища. И до сих пор он продолжал исполнять роль хозяина конспиративной квартиры ФКП.

Два бывших журналиста быстро нашли общий язык, получив от долгого общения взаимное удовольствие и проникшись друг к другу большим уважением.

– «Пьер! – в заключение обратился к Кочету хозяин квартиры, показывая в выходящее на тупик окно – Почти напротив есть отличная баня! Мы её тоже иногда используем для встреч!».

– «Спасибо, учту!».

И они распрощались, договорившись о связи и условном стуке.

А через несколько дней Пётру Петровичу вручили тот самый, как ему тогда казалось, злополучный саквояж с деньгами.

– «Ух, ты, какой тяжёлый! Со стороны будет казаться, что у меня там не банные принадлежности, а гантели!» – удручённо заметил Кочет.

– «Пётр Петрович! Так это не страшно! Там же в тупике размещается и гимнастический клуб! Может, вы туда идёте!? Обязательно возьмите с собой жену – якобы идёте на семейную помывку! Да и с тяжестью в случае чего поможет – хотя бы перехватить руки! И по сторонам будете смотреть не в два, а в четыре глаза!» – давил своим сарказмом посол.

– «Нет, в восемь!» – добавил юмору глава семьи очкариков.

И ближе к вечеру второй среды января супруги Кочет двинулись в путь. В сопровождении, шедших за ними на расстоянии, коллег они неспешно за семь минут дошли до ближайшей к посольству станции метро Рю-дю-Бак, которой они естественно пользовались чаще других, и спустились по лестнице, на ещё скользкой от недавних осадков ступеньке которой Алевтина, чуть было, не подвернула ногу.

– «Петь, это плохая примета!» – потирая щиколотку и заодно осматриваясь, прошептала она мужу.

– «А ты зачем надела эти туфли на высоком каблуке?!».

– «Так мы вроде бы с тобой на обратном пути будем гулять по Парижу?!».

– «С саквояжем?!» – чуть раздражённо зыркнул из-под очков Пётр.

– «Ну, ладно! Что ж теперь поделаешь? Не возвращаться же!?» – досадуя на себя, успокоила мужа Алевтина.

Они купили билеты, опять как бы невзначай осматриваясь, но заметили лишь свою охрану. Затем спустились вниз и сели в поезд, идущий на северо-запад. К их радости нашлись и свободные сидячие места. На этот раз осмотрелся уже Пётр Петрович, поставивший бесценный груз на свои колени. Он опять увидел в конце вагона знакомый силуэт, но почему-то одинокий.

– Наверно второй не успел сесть? Или сел в другой вагон?! Они же знают станцию назначения! С охраной оно конечно надёжней! И мне спокойней, особенно за беременную жену! – поначалу успокоился озаботившийся, было, курьер.

– Нашли тоже сопровождающего?! Беременную женщину! Хотя мы никому об этом не говорили и ещё явно не видно! С другой стороны, а кого же ещё со мной вместе посылать? Не любовницу же?! Хотя можно и коллегу, раз в баню! Но маскировка ведь! – рассуждал мужчина.

– А интересно! Они нас и деньги охраняют, или деньги от меня?! – рассуждал чуть разомлевший бывший финансовый работник.

– Я ведь, в принципе, с этими деньгами мог бы того…. Это я-то? Нет, не мог! Никогда! Ведь я же коммунист! – понял советский человек.

Пётр Петрович уже полюбил этот зелёный маршрут – двенадцатую линию парижского метро. От их станции Рю-дю-Бак можно было без пересадки проехать девять остановок до станции Пигаль и далее пешком за три минуты дойти до места. А время на дорогу у них заняло почти полчаса.