Валерий Климов - Золотые погоны империи

Пришлось вернуться на свой участок и мне. Убедившись, что в моё отсутствие ничего экстраординарного не произошло, я сразу же лёг спать и проспал, как младенец, весь остаток этой первой ночи на здешнем фронте.

Пробуждение было тяжёлым. После светлых и радостных снов о доме и весёлой юности, навеянных дружескими воспоминаниями офицеров нашего батальона, мне никак не хотелось окунаться в реальность военных будней, но первые же звуки военного быта, донёсшиеся до моего ещё сонного сознания, вмиг стряхнули с меня благостное настроение и заставили быстро позабыть все мои «мирные» сны и «юнкерские» воспоминания, и я, наскоро приведя себя в порядок, незамедлительно отправился с обходом по окопам вверенного мне участка.

Попадавшиеся навстречу солдаты моей роты резво отдавали мне честь и всем своим видом показывали готовность к ведению военных действий. Меня искренне порадовали их хорошее настроение и боевой настрой, и я постарался, по мере возможности, с каждой встреченной мной группой солдат обменяться первыми впечатлениями от наших укреплений, обращая внимание на проблемные участки их персональных оборонительных позиций. Особый же разговор по всем особенностям дислокации нашей роты я провёл со своими взводными командирами и их ближайшими помощниками.

Раздав поручения и отдав все необходимые, на данный момент, распоряжения, я уже собирался было пойти в гости к Разумовскому, как, вдруг, ко мне подбежал запыхавшийся вестовой Орнаутова и передал просьбу последнего о моём срочном прибытии на участок, закреплённый за ротой поручика Мореманова.

Поскольку рота Сержа соседствовала с моей, мне не пришлось добираться до неё слишком долго. Пройдя по окопу невидимый «стык» наших с ним ротных участков, я почти сразу же наткнулся на группу офицеров, ведущих какой-то бурный разговор и возбуждённо жестикулирующих руками.

Помимо Мореманова и Орнаутова там находились три французских офицера: два лейтенанта и один капитан, прикомандированных «в рамках взаимодействия» к нашему полку и, видимо, производивших свой «контрольный» обход наших позиций.

Почти одновременно со мной, только с другой стороны, к месту их сбора подошёл поручик Лемешев. В ответ на наши недоумённые вопросы о причине срочного вызова, Орнаутов, горячась и нервничая, довольно путано объяснил нам, что между Моремановым и одним из присутствующих здесь молодых французских лейтенантов произошёл серьёзный конфликт, в ходе которого Серж вызвал затеявшего с ним ссору офицера на дуэль, и что сейчас идут уже согласования по условиям данной дуэли.

– Вы, что… с ума, здесь, все посходили, что ли? – громко возмутился я и незамедлительно протиснулся к Мореманову и его французскому «визави» по намечаемой дуэли. – Серж! Немедленно прекратите этот балаган! Здесь – война, а не пьяный пикник!

Но Мореманов уже «закусил удила» и никого не слышал. Под стать ему был и француз, такой же горячий и вспыльчивый, как и Серж. Он также явно «рвался в бой» и не слушал своих более спокойных соплеменников, пытавшихся, как и я, успокоить своего товарища.

Убедившись в бесплодности моих попыток погасить страсти, я с досадой махнул рукой и, выругавшись, отошёл в сторону.

– В чём, хоть, причина их ссоры? – уже спокойно спросил я у Орнаутова.

– Да, в принципе, ничего серьёзного… Француз, проходя со своими сослуживцами по окопу мимо Сержа, задел последнего плечом и не извинился, хотя тот, перед этим, как и положено, обменялся с ним «отданием чести». Серж сделал ему замечание, но лейтенант вспылил и в запале употребил в его адрес одно жаргонное словечко из лексикона парижских грузчиков. Он же не знал, что Мореманов жил какое-то время в Париже и отлично владеет полным набором подобных французских выражений. В результате, вспылил теперь уже и Серж, выдав лейтенанту целую серию отборных французских ругательств в его адрес со своим безукоризненным парижским акцентом и русской пояснительной жестикуляцией. Так что, сейчас уже «пиши пропало»…

Удручённо вздохнув, я отбросил все мысли о возможном примирении сторон и подключился к согласованию условий дуэли.

В результате согласований было решено, что дуэлянты будут стреляться из своих револьверов на расстоянии тридцати шагов друг от друга. При этом, им разрешалось произвести всего лишь по одному выстрелу. Первый выстрел «узаконивался» за французом, как вызываемой стороной.

Дуэль должна была состояться немедленно, причём стреляться дуэлянты захотели непременно на бруствере окопа, чтобы, во избежание наказания за дуэль для оставшегося в живых участника и всех присутствовавших, при этом, офицеров, то есть – нас, смерть или ранение любого из них можно было списать на прицельную стрельбу немцев.

Отказавшись, в очередной раз, от наших предложений о примирении, Мореманов с французом, не откладывая дело в долгий ящик, полезли на бруствер. Взобравшись на него и выпрямившись, там, в полный рост, они, прижавшись на мгновение друг к другу спинами, стали медленно расходиться в разные стороны, отсчитывая, про себя, пятнадцать шагов.

Не прошло и десяти секунд, как дуэлянты уже стояли лицом друг к другу «на тридцати шагах» и ждали заранее обговоренного знака Лемешева о начале дуэли.

Я вместе со всеми присутствующими затаил дыхание и стал с тревогой всматриваться в бледные лица Сержа и его противника. Как мне показалось, они только сейчас поняли, что заигрались, но отступать уже было поздно.

Француз, которому предстояло стрелять первому, быстро потерял свою былую решительность и заметно нервничал. Ему явно не хотелось уже стрелять в Мореманова – по сути, своего фронтового товарища, и он с ужасом ждал условного знака, дающего ему право на выстрел.

Что же касается Сержа, то тот, несмотря на настигшее его, наконец, спокойствие, выглядел более решительным в стремлении довести эту дуэль до конца.

Лемешев медленно поднял вверх свою руку с фуражкой и, замерев на секунду в такой позе, уже было намерился опустить её резко вниз, тем самым подавая сигнал о начале дуэли, как вдруг, со стороны немцев, раздалась короткая пулемётная очередь, и французский лейтенант, громко вскрикнув от боли и нелепо взмахнув обеими руками, «мешком» свалился с бруствера на разделяющую нас с противником территорию.

В тот же миг, рефлексивно среагировав на первые же пулемётные выстрелы в их адрес, поручик Мореманов одним ловким движением своего тела, буквально, кубарем скатился к нам в окоп, где, рывком вскочив на ноги, моментально обвёл нас своим возбуждённым и одновременно недоумённым взглядом.

Видимо, немцы «обиделись» на нас за полное игнорирование нами их присутствия на данной территории и этим крайне весомым аргументом, в одночасье, положили конец так и не начавшейся дуэли наших офицеров, а, заодно, и весьма убедительно продемонстрировали нам, что сей участок хорошо ими пристрелян.