Валерий Климов - Золотые погоны империи

Поручик Пётр Орнаутов, невольно вздрогнув при упоминании своего имени, укоризненно взглянул на своего друга:

– Серж, перестань! Опять свои «павлонские» истории пересказывать будешь?

– Конечно!– ни грамма не смутившись, подтвердил Мореманов. – Знаете, господа, как мы с Пьером в первый раз встретились? О… это было незабываемое зрелище! Ровно за год до начала войны я вместе с десятком своих друзей по Павловскому военному училищу устроил «засаду» возле Дудергофского озера в Красном Селе на наших «заклятых врагов» – «шаркунов» из Пажеского корпуса. Дождавшись, когда они, по двое, сели в пять или шесть лодок и стали «бороздить» водное пространство, обмениваясь высокопарными фразами с катающимися, там же, девицами из числа местных отдыхающих, мы, застав их врасплох нашей неожиданной атакой из-за небольшого мыска, в две минуты опрокинули своими большими лодками их лёгкие «судёнышки». Смех всей отдыхающей, в тот день, на озере публики над растерянно барахтающимися в воде «пажами» был слышен на всё Красное Село! Одним из невольных «пловцов», чьё лицо я, тогда, разглядел и запомнил, и был… будущий поручик и мой нынешний друг Пьер, который смотрит сейчас на меня «нежным» взглядом немецкого снайпера.

Все присутствующие невольно рассмеялись. Мореманов, действительно, мог развеселить любую компанию.

Один лишь Орнаутов, задетый за живое, бросил на него испепеляющий взгляд и поспешил срочно восстановить несколько «подмоченную» репутацию своего военного училища:

– Господа! Позвольте, тогда, уж, и мне рассказать свою историю знакомства с Сержем Моремановым. Как вы все, наверное, знаете, и мы, и «павлоны» из Павловского военного училища летние манёвры наших обоих учебных заведений всегда проводили в Красном Селе, и их путь на стрельбище пересекал «парадную линейку» перед бараком, отведённым для проживания нашего Пажеского корпуса. Так, вот, после вышеупомянутой Сержем «водной агрессии» на меня и моих друзей, мы неплохо отомстили этим «агрессорам». На следующий же день, как только раздался крик нашего дневального: «Павлонов несут!», что означало: «Внимание! Павлоны идут на стрельбище!», мы молниеносно и незаметно для остальных произвели опрыскивание какой-то невероятно дурно пахнущей жидкостью всю дорогу прохождения «вражеской колонны» перед нашим бараком, после чего вместе с военными из располагавшегося по соседству с нами лейб-гвардии Финляндского полка принялись бурно наслаждаться зрелищем «нравственных» страданий великолепно дисциплинированных и блестящих, во всех отношениях, «павлонов», которым невольно пришлось пройти через это «ароматическое облако зловония», свято соблюдая свой парадный строй и никак не реагируя на проникающий в самую глубь носоглотки и надолго «прилипающий» к их форменному обмундированию едкий запах. Как вы, наверное, уже догадались, господа, одним из дурно пахнущих «павлонов», в тот давний день, оказался и будущий поручик Мореманов, чьё некрасиво сморщившееся от непереносимой вони лицо я тоже запомнил, тогда, навсегда.

Офицеры, собравшиеся в землянке батальонного командира, вновь расхохотались. Веселье охватило и «молодых», и «старых». Как из «рога изобилия» посыпались яркие воспоминания присутствующих о своей далёкой юности, проведённой в самых разных военных училищах Санкт-Петербурга, Москвы и Киева.

Вспомнили ресторан «Старый Донон» у Николаевского моста, где развлекала публику всеобщая любимица «павлонов», «пажей», «констапупов» и «николаевцев» – красавица-певица Нюра Хмельницкая, и где на них устраивались настоящие облавы представителями руководств Павловского, Пажеского, Константиновского и Николаевского военных училищ, категорически не разрешавших своим молодым воспитанникам посещать данное «взрослое заведение»; обменялись воспоминаниями про неуставные взаимоотношения между старшими и младшими курсами их родных училищ (или «цукание», как называлось, тогда, это явление), и, конечно, припомнили все наиболее яркие и нашумевшие факты «исторического соперничества» между знаменитыми военными учебными заведениями Российской Империи.

Наиболее жёсткое «цукание», как единогласно сошлись во мнении все присутствующие, было издревле установлено в Пажеском корпусе и Николаевском военном училище, где взаимоотношения «корнетов» (старшекурсников) и «козерогов» (младшекурсников) были традиционно особо напряжёнными.

Правда, у всех поступивших в подобные учебные заведения новичков всегда был выбор: жить по уставу или по неуставным традициям, но, при этом, юноша, выбравший уставную жизнь, навсегда получал негласное прозвище «красного юнкера» или «навоза». Конечно, после этого выбора, находиться и учиться в военном училище такому юнкеру становилось гораздо проще, но зато, потом, при выпуске в войска, его ожидала довольно незавидная участь: все дороги в гвардию или иные элитные воинские части Русской Императорской армии, по негласной армейской традиции, были закрыты для него навсегда…

Остальные («неуставные») юнкера проходили свой жизненный путь через весьма тяжёлые испытания: бесконечные приседания и вскакивания «во фрунт» по команде любого из «корнетов», пытавшихся, таким образом, хотя бы на время, примерить на себя офицерский образ. Однако, при этом, специальный «корнетский комитет» постоянно следил за тем, чтобы не было рукоприкладства и унижения человеческого достоинства младшекурсников.

Юнкера довоенного времени изучали не только военные предметы, но и: иностранные языки, закон Божий, математику, историю, географию, физику, химию, юриспруденцию, статистику, черчение, русский язык и литературу. Выпускники элитных военных училищ, действительно, были высокообразованными, во всех отношениях, людьми.

Двоечникам, тупицам, лентяям, а также юнкерам, лишённым приличных манер и интеллекта, было нелегко в этих военных учебных заведениях. Таких юнкеров презирали преподаватели и «травили» сокурсники, обзывавшие их «калеками». Кончалось всё это, как правило, безжалостным отчислением последних.

Большей «лояльностью», в училищах, пользовались юнкера, страдающие «чревоугодием». Их отучали от этого «греха» с помощью так называемой «скрипки» – обильного обеда в полковой лавочке, где «чревоугодников» заставляли есть всё подряд: арбуз, кильку, кефир и тому подобные продукты, после употребления которых «провинившиеся» юнкера быстрее лани мчались в ближайший туалет; и этот стремительный бег, почему-то, назывался всеми «поездкой в Ригу».

Насмеявшись вдоволь над смешными историями, «извлечёнными» нами из своей памяти, и твёрдо убедившись в том, что все принесённые Моремановым и Орнаутовым запасы шампанского, действительно, закончилось, мы, наконец-то, вспомнили о службе и начали, нехотя, расходиться по своим подразделениям.