Борис Конофальский - Инквизитор. Раубриттер

Пошла, села за свободный стол. Драгоценный свой ларец на лавку рядом поставила и руку на него положила, не сказать, что боялась, что украдут, просто так спокойнее ей было. Сидела, брезгливо разглядывая пивные лужи на столе, думала, а не сидит ли она на такой же грязной лавке, не придётся ли потом Уте платье её стирать. Тут пришла баба в грязном переднике, спросила, что госпоже подать.

– Пива, – коротко бросила девушка. – Только кружку помой, неряха.

Баба буркнула что-то и ушла.

Агнес осмотрелась – да, место ужасное, надо было искать другое, да уж теперь что грустить, кони распряжены, пьют и едят. Ничего, посидит тут час, не умрёт. За соседними столами небритые рожи, в грязных руках липкие от дурного пива кружки. Но она их взглядов не боялась, наоборот, искала их, чтобы встретиться глазами, чтобы видеть, как разбойники эти от её глаз свои отводят. Отвратно ей тут было в грязи сидеть. Настроение у неё было такое, что хотелось морду кому-нибудь располосовать. Думала, что кто-то из местных прощелыг к ней придёт, обмануть или обворовать попробует, но нет, те отворачивались от неё. Принимали за благородную, наверное, побаивались.

И лишь один человек показался ей во всём кабаке приятным. То был господин в хорошей, но не слишком богатой одежде. Он взгляд её встретил когда, так привстал из-за стола и, сняв берет, поклонился. Она благосклонно ему улыбнулась и кивнула головой в ответ. А подумав чуть, поманила рукой, предлагая ему сесть к ней за стол.

Тот сразу согласился и с кружкой своей перешёл к ней за стол, кланяясь и благодаря.

– Моё имя Ринхель, кожевник и торговец кожами из Мелегана, может, слыхали про мой город, госпожа?

– Нет, не слыхала, я Вильма фон Резенротт поместье моё рядом с Фёренбургом. – Сразу придумала себе имя Агнес, отвечала ему не без гордости.

– И как там? Чума улеглась? – Интересовался торговец кожей.

– Давно уже, год как, а почему вы в месте таком, Ринхель? – Тут баба принесла ей кружку с пивом, и та кружка была так тяжела, что девушку пришлось брать её двумя руками. – Для купцов сие место не очень хорошо.

– Так оно не просто нехорошо, оно очень даже дурное, тут кругом разбойники. Не захромай у меня лошадь, никогда бы тут не встал.

Жду теперь, когда кузнец выправит подкову. Он скоро обещал управиться.

– А куда же вы едете? – Спросила Агнес, отпивая пиво.

– Везу кожи и сафьян своему партнёру в Лебенсдорф. Надеюсь до вечера там быть.

– Лебенсдорф? – Обрадовалась Вильма фон Резенротт. – Как это хорошо, я же тоже туда еду, а кучер мой, дурень, дороги не знает, может, мы за вами поедем?

– Конечно, конечно, – тоже радовался торговец кожами.

Он, правда, вздрогнул, когда эта молодая и благородная госпожа провела у него перед глазами рукой. Вздрогнул, но значения этому не предавал. И продолжал говорить:

– А дорога туда совсем проста: по этой дороге, что идёт вдоль улицы, так всё на восток и на восток, к вечеру уже будет Лебенсдорф. А там я покажу вам отличный постоялый двор, а не такой грязный притон.

– Значит, всё на восток и на восток? – Спокойно спрашивала молодая госпожа, а сама, не таясь даже, из склянки себе на палец капала тёмные капли.

Прощелыги этого видеть не могли, а торговец кожами как будто тоже, хотя это дело и происходило прямо пред его глазами.

– Да, госпожа фон Резенротт, прямо и прямо на восток.

А девица подняла палец и посмотрела на три тёмно-коричневые маслянистые и густые капли, что лежали на нём. А потом вдруг спокойно опустила палец в кружку торговца кожами. И даже помешала им его пиво. И при этом спрашивала:

– А что же не пьёте вы, или пиво тут кислое?

– Пиво тут обычное, – отвечал её купец, отпивая из кружки, – я его обязательно выпью, у меня, знаете ли, привычка такая, коли за что заплатил, так обязательно то выпью, не люблю денег на ветер бросать.

– Это полезная привычка, полезная, – говорила девушка и сама брала свою тяжёлую кружку, – так давите пить.

– За знакомство, молодая госпожа, хорошо в дороге встретить доброго человека. – Говорил Ринхель, начиная пить пиво.

– Это большая удача, господин купец, – улыбалась ему благородная девица.

Два мерина тянули телегу торговца кожами, были они неплохи и ехали резво. Карета Агнес тянулась за ними, а дорога была совсем не безлюдна, то и дело они встречали другие повозки и телеги.

И Агнес была недовольна. Только вот упрекнуть ей было некого.

– Мало, мало я дала ему зелья. – Тихо говорила она, то и дело выглядывая в окно кареты и смотря в след телеги торговца.

Торговец был бодр, сидел и весело помахивал кнутом, объезжая колдобины на дороге.

Не могло же зелье так быстро испортиться, ведь она его проверяла. На служанке зелье работало. А этот, вон, едет… Едет уже сколько. Нет, точно нужно было капать капель больше. Больше, чем три. Говорилось, что до рвоты и даже до смерти оно довести может.

А карета вдруг стала останавливаться. И встала, съехав на заросшую травой обочину.

– Что? – Высунулась Агнес из окна. – Что встал?

– Заснул, кажись, – с козел крикнул Игнатий и указал кнутом вперёд.

Девушка поглядела вперёд и увидала, как телега с торговцем кожами съехала в поле, что было под парами, справа от дороги.

Поначалу кони ещё тянули её, а потом, поняв, что хозяин ими не управляет, так и стали там шагах в пятидесяти от дороги.

– За мной иди, – коротко бросила Агнес служанке и, не дожидаясь, пока конюх откроет ей дверь и откинет ступеньку, выпрыгнула из кареты и быстро пошла к телеге.

Ута быстро шла за ней. Агнес подошла к телеге, кожевенник Ринхель лежал в телеге, крепко сжимая вожжи, берет с головы упал, а костяшки на кулаках побелели. Словно силился оставить лошадей в последнем порыве.

– Деньги ищи, – сказала Агнес служанке.

А её саму интересовало другое – не умер ли дурак этот. И было всё на то похоже. Щёки его ввалились, стали желты. Глаза полуприкрыты. Нет, не могла она ошибиться в рецепте. Неужели в пропорциях ошибка вышла? Она наклонилась над ним, прикоснулась к щеке – тёплая. Взяла за кисть его, как в книге писано, пальцами нащупала жилу сердечную. Нет, жив, жив дурак.

В беспамятстве просто. Но всё равно нужно ей было специальную посуду аптекарскую и аптекарские весы покупать.

По-другому зелья варить никак нельзя.

– Госпожа, – Ута протянула ей на ладони деньги,– все, что в кошеле нашлось.

На широкой ладони большой девицы лежал всего один талер да ещё мелкого серебра на столько же.

– Не всё, ещё ищи, ещё должно серебро быть. – Сказала Агнес, забирая деньги. – В башмаках смотри, в рукавах, в полах платья.

Служанка начала смотреть, где велено, но ничего не находила.

– Быстрее, – сказал Агнес, увидав вдалеке мужицкую телегу.