Павел Гнесюк - Тайна архива Сталина

– Не беспокойтесь, есть особый приказ, – заторопился Проскурин, – но вскрыть я его должен в строго назначенное время.

– Так что тянуть, – Остап Нефедович вытащил из кармана измятый платок и протер лицо и шею, – архив упакован в ящики, погружен в машины, самое время вам ознакомиться с приказом. Вы должны мне передать циркуляр для отметки последних трех ящиков.

Проскурин расстегнул полевую сумку и вытащил конверт с приказом, сломал печать и прочитал на листке несколько строчек, отпечатанных машинке из ставки главного командования.

– Здесь говорится о каких-то предметах, имеющих большое историческое значение!? – Вновь поразился Константин Ефимович. – Это требования по маркировке груза. – Проскурин бегло изучил циркуляр и подал в руки начальника архива.

Майор еще раз решил перечитать приказ, особое внимание уделялось важности сохранить артефакты, упомянутые в первых строках приказа. В случае опасности утраты этого груза и невозможности отправки железнодорожным путем, следовало отделить особо промаркированные ящики и в сопровождении охраны отправить их без промедления автотранспортом с конечной точкой маршрута в Казани.

Это условие показалось для Проскурина странным, автоколонна, и так под охраной выделенных солдат, последует после погрузки по наиболее безопасному маршруту до железнодорожного узла. Двое солдат топтались на месте в ожидании пока сотрудники архива не упакуют в оставшиеся три ящика невзрачные картонные коробки и нанесут маркировку.

Только в этот момент Константин Ефимович обратил внимание на небольшие квадраты из фанеры, на них один из сотрудников фонда каллиграфически вывел черной краской буквенно-числовую кодировку, а затем по диагонали провел красную черту, что стало основным, но не броским отличием от других ящиков. Солдаты погрузили эти три ящика в кузов, наименее загруженной машины и через несколько минут колонна покинула территорию архива. Проскурин занял место рядом с водителем первого в колонне грузовика, приказал старшине Пилипчуку распределить солдат по кузовам машин, а Лиеманису занять место в кабине машины, замыкающей колонну.

Водитель, управляющий головной машиной колонны, уверенно держался заданного Проскуриным маршрута.

– Товарищ майор, я эту местность хорошо знаю, так как сам прожил с десяток лет в Реутово, – среагировал водитель, заметив, как тщательно сверяется с картой сидящий рядом офицер.

– В Балашихе нам нужно держать направление на Железнодорожный, – заметил Проскурин.

– Это для вас этот поселок называется Железнодорожный, – разговорился осмелевший солдат, а местные его по-старинке Обираловкой кличут.

Водитель замолчал, так и не дождавшись ответа майора. Лиеманис, сидящий в кабине замыкающего колонну грузовика, по мнению водителя вел себя странно, он оглядывался назад, высунувшись с головой в окно, словно обеспокоенный чем-то, то замирал на какое-то время, то вытаскивал из планшетки карту, как майор, сверяясь с маршрутом.

Через расчетное время, достаточное на преодоление расстояния от здания архива до сортировочной станции добрались до конца маршрута. Колонна заехала на подъезде к территории станции и замерла в ожидании разгрузки. Проскурин покинул кабину и направился на поиски начальника железнодорожного узла, видно и сюда смогли прорваться фашистские бомбардировщики, сортировочная после бомбежки уничтожена.

Уже на подъезде к станции Григорий Ефимович вместо привычных железнодорожных путей с тревогой всматривался на последствия бомбардировки, рельсы в разных местах вздымались изогнутыми линиями. Майор выскочил из притормозившего грузовика, отдал приказ расположить колонну возле полуразрушенного барака и побрел мимо искореженными частями вагонов и целых подъездных составов, что загружались каким-то оборудованием и беженцами, железнодорожные рабочие из последних сил торопились убрать искореженные пути и восстановить движение.

– Что вы тут бродите, майор, – кто-то толкнул в плечо Проскурина, такое отношение к офицеру НКВД было не допустимо.

– У меня приказ, – четко выговорил офицер НКВД, разглядывавший железнодорожника, – немедленно отправить в тыл ответственный груз. Где мне найти начальника станции?

– Я – начальник станции, Сергей Фомич Викентьев! – Прокричал железнодорожник. – Вы не видите, что происходит? – Викентьев что-то спросил у рабочих, занятых на восстановлении участка пути, и вновь повернулся к Проскурину. – Два состава разбиты, более четырехсот метров пути уничтожено, а у меня беженцы и такие как вы с приказами эвакуации, – Сергей Фомич торцом ладони прикоснулся к горлу, и, как всегда, не хватает людей.

– Со мной на охрану колонны груза немногим более взвода солдат, – сообщил Константин Ефимович, – если это ускорит отправку моего груза, то могу на время передать вам часть бойцов.

Это предложение обрадовало Викентьева, вскоре часть солдат уже трудилась над восстановлением путей. Восстанавливая в памяти строчки секретного приказа, Проскурин наконец-то смог добраться до телефона в уцелевшем здании станции, он сообщил Паплевскому о возможности повторной бомбардировки станции.

Комиссар второго ранга госбезопасности распорядился не тратить времени в опасном ожидании восстановления путей, а последовать прозорливости командования направить часть наиболее ответственного груза автотранспортом по утвержденному в приказе маршруту. В оставшемся целым после авианалета здания станции, Проскурин смог дозвониться до начальника своего отдела и согласовать последующие действия.

Из-за плохой связи Проскурину приходилось надрывать голос, иначе комиссар не мог разобрать фраз из доклада подчиненного. Дежуривший в депо диспетчер, невысокий кряжистый мужчина недобро усмехнулся в своих усы, более похожие на щетку для сапог. Когда майор направился на выход из депо, диспетчер басом выкрикнул: "Уж точно не сегодня!".

– Что? – Вспыхнул Константин Ефимович, развернулся на месте, но заметив перевязанную руку железнодорожника, смягчил тон, – Повторите, что только-что сказали?

Мужчина поправил сползающий с правого плеча форменный френч, хромая неторопливо подошел к офицеру НКВД.

– Полагаю, товарищ майор, вам придется задержаться на станции до утра, – диспетчер шевельнул пальцами правой руки и поморщился, ранение, полученное от бомбардировки станции, напомнило о себе волной огня.

– Разорванные пути ставит в тупик исполнения приказа командования, – невнятно пробормотал Проскурин. – Начальник станции обещал за несколько часов восстановить пути.

– Викентьев большой оптимист, да рабочих рук у него не много, дай бог к утру справится, – среагировал на рассуждения офицера раненый железнодорожник, при каждой фразе его усы нелепо шевелились. – Я много лет работаю на железной дороге, многих знаю, если хотите у соседей спрошу? Может другие направления не пострадали от налетов?