Кондратий Жмуриков - Халява для раззявы

Гамлет Иванович протестующе закачал головой:

– Что вы, что вы! Это нарушение вех должностных инструкций…

– Гамлет Иванович, вы ведь сами жаловались на недостаточное выделение средств из местного бюджета. Вам нужны вливания на федеральном уровне… В конце концов о вас и этой методике должен узнать весь мир. Вы только представьте, как после моих репортажей с вами свяжутся ученые всего мира, деньги потекут сюда рекой, вы продолжите исследования… А Нобелевская? Вам гарантирована Нобелевская. Они ведь про вас ничего не знают, если бы знали, давно вручили… Тем более, что мы можем отметить празднование в вашем учреждении этой даты. Наверняка у вас заготовлена программа.

– Ага, праздничный ужин, концерт, фейерверк, – машинально ответил доктор.

– Тем более. Это наверняка будет иметь потрясающий лечебный эффект, вряд ли есть прецеденты…

Максим умел убеждать.

Через двадцать минут в подведомственной Гамлету Ивановичу лечебном учреждении появились два новых пациента, которые должны были пройти здесь обследование. Об этом говорилось в двух папочках с именами пациентов.

Сидя в огромной столовой с высокими стрельчатыми потолками, напоминающими Лоховскому трапезные в каком-то монастыре, рядом с другими пациентами в одинаковых костюмах-пижамах, друзья тихонечко препирались.

– Я вас предупреждал, Максим, – снова перейдя на «вы», говорил Филимон Аркадьевич, – Я в психов играть не собираюсь. Я нормальный человек, мое место не здесь.

– А мы все здесь нормальные люди, брат, – вдруг обратился к Лоховскому больной, сидящий за столиком сзади него. – Но все мы находимся здесь. Ты привыкнешь, потом еще Гамлету Ивановичу благодарен будешь.

Филимон вздрогнул и испуганно посмотрел на пациента. Мужик как мужик. На вид вроде нормальный и рассуждает здраво. Он хотел ответить, но тут сосед отвернулся и громко залаял. Филимон Аркадьевич вздрогнул и придвинулся к Максиму поближе.

– Вот видите, видите. Я не могу тут находиться, я сума сойду, – горячо зашептал он Максиму.

– Трудно сойти сума, в сумасшедшем доме, – философски заметил старик в профессорских очках и козлиной бородкой, сидящий напротив Филимона Аркадьевича. С виду старик походил на нормального, только одет был почему-то в женский халат с цветочками. А на голове у него красовались самые настоящие бигуди. Как они держались на коротко стриженых волосах, оставалось загадкой.

– Здесь ни у кого нет ума, а значит, сойти с него невозможно. Сойти вообще можно только с дистанции, с с лестницы, с… – продолжил свой монолог сумасшедший профессор.

Тут уж не выдержал Максим он встал из-за стола, увлекая Филимона в коридор:

– Послушайте, вы, амебоподобное существо. Вы в конце0концов втянули меня в эту историю с маркой. Вы Филимон Аркадьевич, – в гневе Максим тоже перешел на «вы». – Отступать некуда. Столько сил и времени потрачено. Так, что вы будете выполнять мои инструкции и если понадобиться полететь за маркой на луну, полетите. По-нят-но? – почтит по слогам, для большей доходчивости произнес Максим. – Если так уж боитесь психов, ни на шаг не отходите от меня. Вечером мы проникнем в музей и уйдем отсюда. Ясно?

Лоховский кивнул головой. Конечно, Макс был прав, малодушничать в сложившихся обстоятельствах было нельзя.

– А сейчас пойдем прогуляемся, посмотрим, как подобраться к музею.

Приятели облазили все углы и закоулки, нашли место как выскользнуть из «санатория», придумали как забраться внутрь. Оставалось дождаться ночи и… Им то и дело попадались пациенты, занятые своими делами. Народу было много. Персонала тоже хватало. Ни те, ни другие внимание на парочку не обращали. Если честно, все происходящее напоминало какую-то коммуну, а не «психушку» в традиционно смысле слова.

Вечером в учреждении был концерт силами пациентов. Каждый мог и хотел выступить со своим номером, значит мероприятие затянется часа на два, если не больше… Высидев минут тридцать, Максим и Филимон незаметно выскользнули из зала.

Во флигеле было темно, Гамлет восседал в зале, на почетном месте. Оставалось выяснить где находиться нужно окошко. Толкать все подряд было бы непростительной глупостью – зачем лишний шум? Максим приблизительно знал, где находятся окна музея. Еще днем, выглядывая, он наметил ориентир – большое раскидистое дерево. Не то старенькую яблоньку, не то дуб. Дерево было на месте, вот только окно не поддавалось.

– Что, за черт? – выругался вслух Максим. – Дерево вроде то, а окно не открывается.

– Максим, – позвал приятеля Филимон Аркадьевич. – Смотри. Вон точно такое же дерево.

Макс вгляделся в темноту и вправду, там росло такое же дерево. Вышедшая из-за туч луна хорошо освещала флигелек и местность вокруг него.

– И вон, и вон…

Флигель окружали старые огромные деревья. Почему они днем не обратили на это внимание? Не понятно. Чем были заняты их мозги?

– Ладно, давай разобьемся ты с правой стороны иди мне на встречу, а я с левой. Если тебе окно попадется, залезай внутрь.

Приятели разошлись и приступили к осмотру окон, в поисках приоткрытого.

Минут через пять Максиму повезло, очередное окно подалось под его рукой и тихонько растворилось. Максим проворно влез внутрь и прислушался, внутри кто-то был.

– Это ты? – спросил он в темноту, думая, что Филимон уже внутри.

– Я! Я! – раздался тихий успокаивающий голос.

– Нашел? – спросил Максим.

Нет еще. – раздался тот же шепот.

Максим на ощупь двинулся к тому месту, где он видел журнал. Включать свет, зажигать фонарик он не решился. Это можно будет сделать в самый последний момент. Тем более, что он знал куда положил журнал. Он протянул руку и достал его.

– Нашел! – победным шепотом объявил он.

В помещении стало на минуту светло, Максим обернулся и увидел… не Филимона Аркадьевича. Со спичкой в руке стоял маленький коренастый крепыш. Он противно улыбался, приоткрыв рот. В свете спички хищно блестел золотой зуб.

– Вы кто? – растерявшись, спросил Максим. – А где Фил?

– Конь в пальто, – противно заржав, произнес мужик.

– Ниночка, иди сюда, – позвал мужик кого-то. Дверь комнаты отворилась и на пороге возникла дородная дама, с пышной прической на голове.

– Посмотри, твой журнал? – спросил мужик, тыкая пальцем в сторону Максима.

Тут спичка догорела и огонь лизнул пальцы мужика:

– Тьфу, мать твою, – ругнулся он. В комнате на секунду стало темно, мужик попытался зажечь новую спичку.

Максим бочком, бочком попытался пробраться к окну, он уперся во что-то большое, и теплое. Чьи-то руки в темноте потянули за журнал и дернули его, что есть мочи.

– Пусти, он мой, – зашипел женский голос. – Это моя вещь, пусти…

Дама дернула журнал из рук Максима, и они оба, потеряв равновесие, грохнулись на пол. Тут мужику снова удалось зажечь спичку. Бледный огонек осветил барахтающихся на полу.